Искусственный офсайд. Босс всегда прав - [14]

Сборы получились тяжелыми, по 20 дней каждый, я за это время успел даже пару раз серьезно травмироваться. Но Филатов работал грамотно, прекрасно знал тренировочный процесс, и команда подошла к старту чемпионата в отличной форме, что и показал первый круг, который мы, несмотря на сильное обновление состава, закончили седьмыми в таблице. Даже удивили специалистов, например, сыграв вничью со «Спартаком» в Лужниках, с «Памиром» в Душанбе, откуда очков не увозил почти никто.

Хотя Юрий Павлович, приглашая меня, твердо обещал, что буду играть, Филатов больше благоволил более опытному Хасану Биджиеву. На сборах мы играли поровну, но в первых официальных матчах тренер сделал ставку на Хасана. Биджиев, который на четыре года старше меня, был хорошим вратарем, обладал прекрасными данными, с техникой, прыгучестью у него все было нормально.

Я тоже набрал отличную форму, накануне матча с ЦСКА взял пенальти, выступая за дубль, но Филатов по – прежнему видел в воротах основного состава Биджиева. Перед матчем с армейцами на нашей базе в Баковке случился пожар (выгорел весь первый этаж), а на следующий день «пожар» произошел уже в Лужниках – «Локомотив» «сгорел» ЦСКА с разгромным счетом 1:5. И тут Филатову из Новой Зеландии позвонил Семин. Не знаю, о чем у них шел разговор, но в конце Юрий Павлович посоветовал: «На кубковый матч с «Уралмашем» ставь Овчинникова». Филатов последовал его рекомендации, и мы выиграли – 2:0, потом в чемпионате с таким же счетом у запорожского «Металлурга». После этих «сухих» матчей я почувствовал в себе какую – то внутреннюю силу, понял, что смогу нормально играть в высшей лиге. И выходил в стартовом составе бессменно, не давая повода тренеру усомниться в правильности его вратарского выбора. Но однажды, кажется, в день матча с харьковским «Металлистом» вызывает меня Валерий Николаевич: «Хочу, чтобы ты меня понял: надо дать возможность сыграть и Хасану». «Вы – тренер, вы и решайте», – с оттенком недоумения ответил я. Дело было перед обедом, и я, уверенный, что проведу матч на скамейке запасных, съел все, что предлагалось в меню, да еще и добавки попросил, попил водички, в общем загрузил внутрь всякого разного килограмма на три. Только прилег в своем номере, как стучится в дверь администратор, опять зовет меня к себе взволнованный Филатов: «Звонил наш министр Николай Конарев, настаивает на том, чтобы в воротах играл ты». Батюшки родные! Послеобеденный сон как рукой сняло. Помчался на воздух приводить себя в порядок и вечером отстоял нормально. Наверное, покажется парадоксальным, но и в дальнейшем, если я по каким – то причинам готовился к игре не так, как надо, на поле у меня получалось даже лучше, чем при напряженной, целеустремленной тренировочной работе.

У нас складывалась интересная команда, о вылете из высшей лиги в первом круге и речи не было. Хотя о таких зарплатах, как например, в «Спартаке», у нас и не слыхивали – получали мы чуть больше рядового инженера. И то не все. Я по – прежнему входил в олимпийскую сборную СССР Бориса Игнатьева, нередко отправлялся в ее расположение, и тогда в воротах «Локомотива» меня замещал Биджиев. Игр семь чемпионата пропустил из – за отлучек в стан олимпийцев. А ближе к концу сезона надорвал заднюю поверхность бедра, и выбыл недели на три. Первый раз после выздоровления побегал на базе, как вдруг Филатов командует: «Срочно вылетай в Симферополь на решающий отборочный матч олимпийской сборной». Готовиться начали дней за пять до ответного матча с Италией. Борис Петрович увидел меня после трехнедельного «отпуска» и за голову схватился. Но тренироваться я начал неистово, и ни у кого не возникало сомнений: против итальянцев в ворота становиться мне.

– Основным вратарем олимпийской сборной остается Сергей Овчинников, в его возможностях мы уверены.

Борис Игнатьев, главный тренер олимпийской сборной СССР. Еженедельник «Футбол». 1991 год.

До этого в олимпийской сборной я играл мало, больше – Гинтарас Стауче. И тогда, и позднее в любой сборной я испытывал одну и ту же проблему, которую считаю своим серьезным недостатком: всегда и везде в душе я оставался клубным вратарем. Игра мне особенно удавалась, когда чувствовал комфорт на поле, который создавало привычное клубное окружение, своя база, свой автобус, который вез нас на матч, трибуны своего стадиона. До последнего вызова в национальную сборную ощущение психологического дискомфорта не покидало меня и на тренировках, даже в период, когда с командой работал Семин. Такой уж у меня «домашний» характер, позволявший полностью раскрываться только у родного очага. Встречать похожих людей изредка, но приходилось. Волгоградец Олег Веретенников, например. Больших волевых усилий стоило мне пребывание в сборной начиная с 1992 года – целых 13 лет, с не покидавшими ощущениями, что все кругом не мое, постоянно преследовало желание отказаться от приглашений. Вызовы в сборную для меня всегда были трудными периодами. Начиная с первых – Бориса Игнатьева в олимпийскую команду. Основным вратарем Игнатьев видел Стауче, хотя я постоянно выступал за основной состав своего клуба, а он в «Спартаке» сидел на скамейке запасных. Может быть, Борис Петрович находил в моем отношении к играм на молодежном уровне некоторую снисходительность, что ли. Наверное, что – то в этом роде у меня проскальзывало, все – таки за клуб уже на равных с мужиками играл. И он отдавал предпочтение Стауче. Хотя в Падуе с Италией должен был играть я, обрел к тому времени отличную форму, на тренировках убедил всех, что нахожусь в полном порядке, в том числе и психологическом. Все шло к тому, что выйду против итальянцев. Это был первый, очень важный матч в борьбе за поездку на Олимпиаду. Его мы проиграли – 0:1. За день до матча на предыгровой тренировке мне с метра попали мячом в руку. Врач сборной Савелий Мышалов обнаружил трещину в кости. Попросил его: «Колите, что угодно, боль – ерунда, только никому ничего не говорите. Я должен играть». Но Савелий Евсеевич меня «сдал», сообщил о травме руководителю делегации Никите Симоняну, тот – Игнатьеву, и на поле вышел Стауче, допустил ошибку, мы проиграли, отчего я расстроился еще больше. В итоге очка нам как раз и не хватило, чтобы попасть на Олимпиаду. А я чувствовал, что в Падуе мог отстоять, как надо, что не пропустил бы, бывает такое ощущение у вратарей. Команда у нас тогда была очень сильная, и если бы в ответном матче в Симферополе не начудил очередной судья из Швеции, представители которой нанесли нашим сборным, наверное, наибольший урон на международной арене, мы вышли бы из группы. Было видно, что швед поставил своей задачей «убить» нас, и было за что: его не встретили ни в аэропорту, ни в гостинице, как всегда, в нашей федерации что – то перепутали. В кулуарном разговоре он напрямую заявил: «Ну, я этим русским устрою анти – Полтаву». Матч завершился вничью, а нам надо было выиграть. Если бы мы попали на Олимпиаду, не сомневался, что в Барселоне добрались бы, как минимум, до финала, а то и выиграли бы олимпийский турнир. Итальянцы выглядели блекло на фоне нашей команды. Тогда все ужасно жалели, что вот именно эта команда прекращает свое существование, были уверены, что мы пройдем итальянцев. Заранее закупили бутылок 200 шампанского, лишний раз доказав, что загад не бывает богат. Ребята думали, что буду играть я, но Борис Петрович вновь выбрал Стауче. Выиграть не получилось, ничья – 1:1 оставила нас за бортом Олимпиады. Посидели, конечно, после матча, откровенно поговорили, вылили друг другу наболевшее – сильный получился удар по нашему самолюбию. Засиделись допоздна, а утром разъехались по домам.