Искусники - [139]

Ладно. Я так и не сказала тех слов. Но ты знаешь, что я имела в виду, верно, портач ты безмозглый? Конечно, знаешь, это я поняла. Поэтому даже не пытайся теперь врать, потому что я точно знаю, что знаешь.

Она почти не осознавала хода времени, это было теперь совсем неважно. Пусть себе течет, в обход нас. Мы все старались поспеть за ним, все эти двадцать с лишним лет, будь оно проклято, а теперь у нас перерыв. Перерыв.

Еще через некоторое время свет в комнате вдруг мигнул. Сначала Джина подумала, что это ей померещилось, но он замигал снова. Пустота внутри начала наливаться раздражением. Господи, неужели все сразу должно пойти под откос, и теперь нужно еще думать о всяких тупых перегоревших пробках и скачках напряжения, когда есть вещи куда важнее – например, как жить дальше?

Когда кто-то тронул ее за плечо, она взвилась.

– Я прошу прощения, – тихо произнес парнишка. – Правда. За то, что беспокою. Но у нас крупные неприятности.

Он тянул ее мягко, но настойчиво, пытаясь оторвать от Марка.

– Отвали, – снова огрызнулась она, после чего он опустил руки.

– Нам не удалось предотвратить, – сказал парень. – Он вырвался.

Свет снова мигнул.

* * *

Едва шевельнувшись вначале, дальше инфицирование двинулось гигантскими скачками. Одновременно подскочил уровень опасности буквально всех существующих вирусов. Как если бы несколько возросшие в численности крысы вдруг превратились в обученные батальоны террористов. Разум, руководящий действиями этого вируса, значительно отличался от его собственного, был намного грубее, прямолинейнее, но вместе с тем, как у сложного механизма, могущего приспосабливаться к обстоятельствам, он обладал способностью к самообучению и действовал все ловчее, даже изощреннее.

Теперь он не мог даже ничего особенного предпринять, не имея в себе сил противостоять ничему подобному. Тем более, что эта штука была скроена специально по его мерке, и он неминуемо будет притягивать ее к себе одним фактом своего существования.

Но теперь над обычным выбором «биться или бежать» возобладали новые инстинкты. Он отступил подальше, насколько это было возможно, и, чтобы враг не мог обнаружить его целиком, залег, понизив уровень протекания всех процессов до минимального, словно солдат в камуфляже, прячущийся в джунглях. Погони не последовало; он сделался невидимым – но только на время. Эволюция вируса не остановится, и постепенно его враг достигнет того уровня, когда сможет нащупать местонахождение Марка и в таком состоянии «пониженной энергии». Пока же он еще не переступил некоего порога, непреодолимого для него барьера Конечного.

У Марка по-прежнему оставалась в запасе «кроличья нора», чуть подлаженная к его новому состоянию, но такая же надежная. Выход на случай, когда выхода уже не останется. Воспользуйся он им, и результат, с его точки зрения, мало чем будет отличаться от сожжения всех мостов за спиной, от полного системного отказа: он полностью прекратит свое существование на этом уровне. Конечно, он будет продолжать существовать по мере продвижения вглубь «кроличьей норы», но сама она будет схлопываться и исчезать для внешнего наблюдателя в шаге позади него. Он будет поглощать сам себя, и так без конца.

Если это и можно назвать существованием, то что это за жизнь?

Тем временем Это продвигалось по системе, расползаясь во все стороны, разило ударами, ассимилировало, росло. Прежде, возможно, Марк нашел бы ему выразительное прозвище, но здесь, в системе, вещи были самими собой или переставали быть, а Это не изменило своей природы. Оно осталось вирусом, но с одним существенным отличием: оно сознавало свою природу и свое существование. Оно было живым.

Поэтому для Марка главной задачей оставалось не заразиться. Вернее, не заразиться еще больше. Его по-прежнему удивляло, насколько был поражен его организм, да и вся система в целом, которая, тем не менее, все же способна была функционировать. Он помнил свою жизнь, когда был еще из мяса и костей. Разве не бывают некоторые виды инфекции, вернее, бактерии, вполне полезны, даже жизненно необходимы?

Он бы не стал над этим задумываться, если бы ему не попались старые записи Доктора Фиша, оставшиеся после того, как того выпустили на поруки. Марк знал, что для Арта Фиша его собственное присутствие в системе не могло остаться незамеченным. Он несколько раз отмечал какую-то дружелюбную вибрацию, приятное эхо или резонанс, но открытого подтверждения пока не последовало. Доктор Фиш не нанес визита к нему на дом, но сам он мог вычислить, в каком приблизительно направлении того искать. И отправиться вслед за ним, что сохранялось в качестве запасного варианта на крайний случай, о котором он особенно не задумывался, пока не пришла последняя весточка от его прежнего тела.

Неожиданно он оказался у себя в яме, глядя Джине в глаза, в тот момент, когда она ухватилась за провода двумя руками, стараясь выдернуть их. Если бы он и впрямь находился там теперь с ней, то мог бы попытаться дать ей понять, что она опоздала, совсем чуть-чуть, но уже опоздала, потому что Большой Удар уже начался у него в мозгу. Он теперь как бы номинально находился вместе с Джиной, обозначая свое присутствие, не более того. Пребывал, так сказать, как несколько последних дней в своем теле.