Искушение - [14]

– Куда ты поведешь нас, Ангел Габриель? – устало спросила девушка, смирившись со своей судьбой. – Как видишь, мы снова нуждаемся в твоей спасительной добродетели.

ГЛАВА 5

– Ты не спала целые сутки, Дженни, крутилась, как заводная, – сказал Габриель. – Помнишь, мы встретились с тобой вчера на палубе в это же время? Хватит сидеть на крыше, иди домой, поспи. Эй! – Он набросил ей на плечи одеяло. Агнелли принес из квартиры, которая находилась двумя этажами ниже, не только одеяло, но и оплетенную соломкой бутылку итальянского вина. – Посмотри, я принес тебе попробовать напиток моей родины, Тосканы, чтобы отпраздновать твою первую ночь в Америке. Это последняя бутылка настоящего итальянского кьянти. Выпей глоток и уснешь быстрее. Ты хочешь спать?

– Нет, нет еще! Мне нравится чувствовать ночь, прикасаться к ней, – ответила задумчиво Дженни. – Взгляни на луну, Габриель. Она не такая, как у нас. Это – американская луна… такая же огромная, как сама Америка. – Его радостный теплый смех согрел ее больше, чем шерстяное одеяло, в котором она укуталась.

– Луна сегодня такая большая, Дженни, потому что она в перигее, то есть сейчас она ближе, чем обычно, к земле и, значит, к тебе. К тому же нынче полнолуние. Скажи мне, о чем ты думала, оставаясь наедине с лунным ликом? – Габриель присел на низкое ограждение, идущее по краю крыши шестиэтажного здания. Глядя на него, Дженни встревожилась.

– О том, что мне нужна работа. Может пройти много времени, прежде чем дядя Эвальд найдет меня. Ты и твои родственники очень добры к нам. Но я не могу злоупотреблять вашим гостеприимством. Эта квартира была переполнена еще до нашего приезда. И деньги уходят, как вода в песок. Я приехала в Америку вовсе не в поисках покровителя.

* * *

Из доков, расположенных в деловой части Нью-Йорка, Габриель повез подопечных женщин и детей на поезде надземной железной дороги в Ист-Сайд[10] Манхэттена. Он провел их по многолюдным вечерним улицам в трехкомнатную квартиру своих родственников в итальянском гарлеме. В маленькой квартирке ютились девять человек – семья и пансионеры. К счастью, у мужчин была посменная работа, поэтому тонкие тюфяки на полу в гостиной не пустовали ни днем, ни ночью. Всем всегда хватало места. С общего молчаливого согласия узкую проходную комнату уступили Дженни, Медее и малышам. Маленькое окошечко выходило в вентиляционный колодец, отделявший одно здание от другого. Большая фрамуга второго окна смотрела на лестничную клетку. Даже в солнечный день в комнате царил полумрак. Доносился непрекращающийся гул голосов – добрых и злых, мелодичных и хриплых. Визгливые крики местных балаболок разносились по всем этажам кирпичного здания. В доме не было ни электричества, ни даже газовых рожков, освещавших другие районы города. Напора воды хватало только на два этажа. Тем, кто жил выше, приходилось день за днем таскать воду для приготовления пищи, стирки, мытья ведрами снизу. Длинная, узкая квартира была согрета теплом, добротой и великодушием хозяев и жильцов больше, чем круглосуточно пылающим в топке огнем. Новоприбывших, как и обещал Габриель, встретили с распростертыми объятиями.

– Здесь всегда найдется место для тех, кому некуда пойти, сеньора. Мой племянник Габриель, надеюсь, сказал вам об этом? – спросила София Агнелли. Ее муж, Саверио, поставил у дощатого, покрытого потрескавшейся желтой краской стола несколько перевернутых корзин из-под овощей, а рядом со столом – кадку с водой. София была крупной широкоплечей женщиной со строгими чертами лица, черными, как вороново крыло, волосами, крепкая, словно дуб. Муж был ниже ее ростом, худощавый, лысеющий человек с брюшком. Глаза Софии часто останавливались на нем с обожанием.

– Садитесь! Салитесь! – скомандовала София, когда были собраны и вымыты разнокалиберные тарелки и стаканы.

Ее дочери, Велентайн и Вероника, поставили на стол чистую посуду. В кухне витал аромат свежего, еще теплого хлеба, пахло дымом сгоревшего угля и керосином от ламп. По случаю их приезда комната была ярко освещена. Посыпались веселые возгласы и восклицания, когда на стол поставили кьянти Габриеля и сыр Медеи, привезенные из Италии, София подала колбасу, приготовленную по старинному семейному рецепту, спагетти и соус, и пир начался. Народу за столом прибавилось, когда пришли пансионеры Агнелли, четверо братьев Мейхен. Они радостно хлопали Габриеля по спине, и Дженни показалось, что братья испытывали к нему искреннюю привязанность, потому что в их глазах блестели счастливые слезы.

Когда все успокоились, Габриель объяснил Дженни:

– Большинство ирландцев живут на Вест-Сайде острова Манхэттен, под надземной железной дорогой на Девятой авеню. Эта часть города, ее называют Ист-Сайд, проходит вдоль Первой и Второй авеню и составляет Итальянский Гарлем. По Девяносто шестой стрит проходит невидимая граница, определяющая начало нашего города. Мы пойдем завтра гулять, и ты увидишь, что это квартал, где живут разные люди – испанцы, евреи, индейцы и даже несколько странных ирландцев, как эти Мейхены. – Габриель усмехнулся.

– Согласен, я странный. Предпочитаю жить с уравновешенными людьми, такими, как ты, Габриель, мой мальчик, чем в пятицентовой дыре или жалкой лачуге на Пятой авеню с кузеном и его проклятыми козами, – фыркнул Тим Мейхен.