Искушение маркиза - [43]

Ее искренняя вера в него была неуместной и вызывала тревогу у Джейсона. В ее глазах он был своего рода героем, как в одном из тех вздорных романов, которые она читала. Ему следовало сказать ей, что с ним не будет счастливого конца, но он не осмелился сделать это. Ему вдруг захотелось побыть какое-то время в королевстве ее фантазии и представлять, что такое возможно в реальной жизни.

Глава 10

Как древний пражский отшельник,

отродясь не видывавший пера и чернил,

с великим остроумием ответил племяннице короля Горбодука:

«Что есть, то есть».

У. Шекспир. «Двенадцатая ночь»

Двенадцатая ночь

Он считает ее экстраординарной.

Спустя четыре дня эта мысль по-прежнему волновала Ливви.

Она перестала переживать по поводу своей реакции на поцелуй Джейсона.

Мысленно возвращаясь назад, она была почти уверена, что в какой-то момент во время поцелуя колени ее все-таки задрожали. Может быть, ей необходимо больше практики.

Даже если она не будет испытывать легкого головокружения и не будет чувствовать, что сердце ее вот-вот выскочит из груди, она готова целоваться с Джейсоном Траерном всю оставшуюся жизнь. Потому что он заставил ее почувствовать себя экстраординарной.

Готовясь к предстоящему званому вечеру, Оливия чрезвычайно волновалась. Понравится ли ее наряд Джейсону? На ней было новое, самое модное платье, какое она когда-либо имела.

Тетя Кейт решила, что в связи с предстоящей вечеринкой необходимо заказать новые платья, поэтому в один из дней они вместе с Чарлзом отправились в Хаверфордуэст.

Чтобы получить новые наряды, не потребовалось много времени, однако Ливви и тетя Кейт обнаружили, что платья нуждаются в небольших изменениях. Платье Ливви было из прекрасного белого муслина с вышивкой серебристой нитью, кружевами вокруг шеи, короткими рукавами и бледно-лиловым шелковым поясом, поднятым до самой груди и завязанным бантом на спине.

Корсаж оказался ниже обычного, однако, будучи уверенной в себе, Оливия испытала удовлетворение от полученного эффекта.

Тетя Кейт одолжила ей нитку жемчуга с бриллиантовой застежкой и соответствующий браслет. Ливви не имела других украшений, кроме маленькой броши, прикрепленной к подвязке. Она не могла расстаться с ней, опасаясь, что кто-то может обнаружить ее; к тому же эта брошь стала для нее своего рода талисманом.

Эта брошь была наименьшей из ее неприятностей и вместе с тем большой проблемой. Взглянув в зеркало и увидев там отражение улыбающейся, потерявшей голову женщины, Ливви призналась себе, что если еще не влюблена в Джейсона, то находится на пути к этому. Почему бы нет? Ведь он считает ее экстраординарной женщиной. Да, она, мисс Оливия Джейн Уэстон, необычная женщина.

Убедив себя в этом, Ливви решила, что необходимо рассказать Джейсону о броши и о дневнике Лоры. Нехорошо утаивать такие вещи от человека, в которого она, по всей видимости, влюблена. Однако о дневнике все-таки лучше не говорить. Он мог потребовать взглянуть на него, а Чарлз пока против этого. Она понимала его колебания; отношения Чарлза с Джейсоном, несомненно, могут измениться в худшую сторону. Нет, не стоит говорить маркизу о дневнике, а вот брошь — другое дело. В этом случае его гнев будет направлен только на нее.

А то, что он разозлится, не вызывало сомнений. Она была уверена, что ее чувства не являются односторонними, и потому надеялась, что ее барабанные перепонки выдержат громогласное излияние его ярости. А потом он простит ей ее прегрешение. Он должен простить, обязательно должен.

Может быть, со временем он поймет, как и она, что Лора, видимо, предполагала, что ее брошь и дневник когда-нибудь будут найдены. Лора желала счастья Джейсону и таким образом свела их вместе.

Оливия решила поговорить с ним сегодня вечером, после того как гости разойдутся. У нее оставалась неделя до предполагаемого отъезда. Она не знала, что произойдет после этого разговора, однако не хотела, чтобы последние дни их пребывания вместе были омрачены секретами.

Ее грустные мысли были прерваны появлением Элис, служанки тети, которая явилась, чтобы заняться прической Ливви. Элис привела с собой Шарлотту и Эдварда, так как Оливия разрешила им прийти к ней в комнату и посмотреть на ее наряд, а спускаться вниз им запретили.

Шарлотта, разумеется, не удовлетворилась только наблюдением. Ее острый глаз замечал каждый пропущенный локон, избежавший заколок, каждую выпуклость, где прическа должна быть гладкой, и она то и дело указывала на эти недостатки. К счастью, Элис привыкла к замечаниям Шарлотты. Другая служанка, вероятно, не выдержала бы и запустила бы в нее щипцы.

Эдвард, напротив, сидел тихо на полу и выглядел очень угрюмым.

— Ты плохо себя чувствуешь? — спросила Ливви, обеспокоенная тем, что вся эта праздничная суета может спровоцировать приступ его болезни.

Мальчик покачал головой:

— Я не хочу, чтобы ты ушла.

— На этот прием гостей? Почему? — удивленно спросила Оливия.

— Нет, я не хочу, чтобы ты уехала. Я хочу, чтобы ты осталась здесь.

Эдвард, заплакав, вскочил на ноги, бросился к ней, прижался к ее ногам и уткнулся лицом в колени.

Сердце Ливви сжалось.

Она сделала знак Элис прерваться, затем подняла Эдварда и усадила его к себе на колени. Этот застенчивый серьезный мальчик стал дорогим для нее.