Искушение. Книга 1. Перстень Змеи - [48]

Дождь, который вяло «сыпал» весь день, к ночи усилился. Зонт не спасал ноги от капель дождя, и они быстро промокли. Но Бунин этого не замечал. Мысль о том, что теперь он стал «рабом», вещью, не давала ему покоя. Всегда, считая себя если не сверхчеловеком, то уж точно одним из лучших представителей интеллектуальной элиты, он смотрел на окружающих свысока, какое бы они положение не занимали и каким бы количеством нулей ни исчислялись их состояния. Теперь он превратился в фигурку на чьей-то «шахматной доске». Перед глазами нарисовалась сюрреалистическая картина, на которой огромная рука двигала указательным пальцем крошечных живых людей по бескрайней шахматной доске. Бунин даже физически ощутил, как огромный указательный палец толкает его в поясницу. Его трясло то ли от промозглого мокрого ветра, то ли от осознания своей ничтожности, то ли от банального страха.

Неприметная серая «девятка» аккуратно притормозила рядом со Степаном, совершенно его не забрызгав. Водитель приоткрыл окно:

— Хозяин, могу подбросить до БЕЛЕНИНО. «Синенькая» и через полчаса будем на месте, — хриплым голосом бывалого «бомбилы» пробасил он.

До профессора не сразу дошло, куда приглашает его лихой добытчик случайного заработка. Воровато оглянувшись, он быстро шмыгнул на заднее сиденье прокуренного салона.

Водитель, молча, гнал по ночной Москве. Вечерние пробки уже рассосались, и стрелка спидометра дрожала у сотни. В начале Бунин постоянно оглядывался, но постепенно успокоился и в задумчивости стал смотреть в исполосованное следами капель окно. Вопреки его ожиданиям машина явно направлялась в центр. Быстро проскочили Кремлевскую набережную, свернули на Бульварное кольцо, и немного поколесив по Арбатским переулкам, въехали в глухую, неосвещенную подворотню.

— Вам, туда, Степан Борисович, — сообщил водитель и указал на одинокую металлическую дверь, которая оказалась прямо перед дверцей Бунина.

Дверь была приоткрыта, и свет, который проникал из щели, был единственным источником, освещающим пространство. Стоило Степану захлопнуть дверцу машины, как она тут же уехала, обдав его едким выхлопом. В подворотне стоял застарелый запах мочи и кошек. Влажный воздух придавал запаху особую остроту, и ощущение одиночества совершенно накрыло его.

В этот момент дверь приоткрылась, и знакомый голос раздался из глубины помещения:

— Не ожидал от тебя, Степан, такой нерешительности, не ожидал, — дверь широко распахнулась, и в проеме обозначился Беленин в клубах сигарного дыма с бокалом коньяка.

Бунин шагнул навстречу олигарху.

Помещение, в которое он попал, представляло собой нечто удивительное. Все говорило, что когда-то здесь находился парадный вход в особняк или, на худой конец, микродворец. Во всяком случае, в наличии была вся атрибутика: небольшой, но достаточно просторный зал, колоннады вдоль стен, в глухом сумраке виднелось помещение для гардероба. Широкая мраморная лестница, расположенная напротив входа в другом конце зала, раздваиваясь, вела наверх. Возможно, к созданию этого архитектурного чуда приложил руку сам Федор Осипович Шехтель — рисунок цветного мрамора гармонично сочетался с изысканным модерном лестницы. Плафон потолка был украшен яркими картинами с более чем нескромным содержанием.

Бунин даже достал носовой платок, чтобы, протерев очки, получше рассмотреть эту странную роспись, в которой переплелись мастерство художника и неприкрытая непристойность.

— К сожалению, это все, что осталось, — привел его в чувство насмешливый голос Беленина, — здесь, сто лет тому назад находился один из самых роскошных и закрытых борделей. Исключительно для самых избранных и привередливых. Вот, хочу отреставрировать и возродить былую славу отечественной секс-индустрии.

— Вы удивитесь, Степан Борисович, эту красоту с видом на Бульвар я приобрел у военных буквально за бесценок. В последние годы Советской власти здесь размещалась какая-то их контора. Когда мой риэлтор, который мне недвижимость в столице подыскивает, про домик этот доложил, поверите ли, сам приехал, полюбопытствовал и, конечно же, купил.

Более того, никто не знает, что особнячок мой. Очень удобно — самый центр Москвы. Переулки вокруг — глухие, масса проходных дворов. Одним словом, идеальное место для таких разговоров, что нам с Вами предстоит.

Беленин жестом пригласил профессора следовать за собой, а сам двинулся в темный боковой проход, будто паровоз, попыхивая сигарой. Когда глаза Бунина привыкли к темноте, он разобрал, что они идут по узкому коридору, который плавно спускается серпантином вниз. От удушающего сигарного дыма слезились глаза. Наконец на стене появился отблеск огня. По пройденному пути и углу наклона Бунин прикинул, что опустились они метров на пять, периодическое дрожание пола свидетельствовало, что где-то рядом проходит метро.

В комнате, куда они вошли, никого больше не было. В дальнем углу горел камин. Это всполохи его огня были видны в туннеле. Перед камином был сервирован стол «на двоих», но крепкий алкоголь отсутствовал, из чего Степан сделал вывод о том, что разговор будет серьезным и долгим.

— Располагайтесь, Степан Борисович, милости прошу, у нас есть, о чем поговорить.