Искушение Кассандры - [18]

Любовь царей к Парису передалась и простым троянцам. «Парис красив, умен и мудр», — восторженно говорили они. И только Кассандра видела, что он не умен и не мудр, а напротив — упрям и туп. К тому же самолюбив и коварен. Его коварство она разглядела на состязаниях. Он всегда старался ударить исподтишка, откуда-то снизу или сбоку. Он бил лежачего и топтал обессилевшего. Сострадания в нем не была ни крупицы. А народ ликовал и захлебывался от восторга.

Аполлон услышал невеселые мысли Кассандры и промолвил:

— Ничто так не портит смертного, как любовь толпы. С каждым днем этой любви ему требуется все больше и больше. В конце концов, одной любви ему становится мало и у него просыпается желание обладать. Парис уже снаряжает корабли, чтобы плыть в Грецию за самой красивой из смертных.

Кассандра вгляделась в осколок горного хрусталя и увидела Париса. Прикрывшись чужим плащом, он под покровом ночи вел, точно вор, какими-то каменными закоулками на свой корабль жену спартанского царя Менелая. За ним шли его рабы и воины, тащившие на плечах прихваченные из дворца сокровища человека, так тепло принявшего его.

— Это в благодарность за его гостеприимство! — весело рассмеялся Парис, когда они подошли к кораблю.

Вслед за ним грубо захохотала вся его свита. Друзья троянского принца начали на чем свет поносить Менелая, так доверчиво принявшего заморских путешественников за друзей и так не вовремя отбывшего по делам. Его простоту поносила даже Елена. И даже служанка. А кормчий с корабля воскликнул:

— Ветер попутный! Боги нам благоволят!

Увидев все это, Кассандра с отчаянием воскликнула:

— Сделайте хоть что-нибудь, всесильные боги! Парис не должен доплыть до берегов Греции! Пусть морская пучина проглотит его корабль. Ведь если он доберется до Спарты, Трою уже не спасти!

— Трою погубят не боги, а смертные, — покачал головой Аполлон. — Разве боги заставляют плыть Париса в Спарту? Его гонят туда честолюбие и жажда славы. Слава толпы! К тому же бывший пастух искренне считает, что из всех смертных он единственный достоин обладать самой красивой женщиной на земле.

— Но он не знает, чем это грозит его родному городу.

— Разве ты его не предостерегала? — поднял брови Аполлон.

— Я много раз пыталась с ним поговорить. Но он слишком горд, чтобы слушать меня, и слишком высокомерен, чтобы считаться со мной. Он сказал: «Какое мне дело до какой-то Трои и до жизней каких-то троянцев, если прекрасную Елену мне обещали сами боги. А если они обещали, никто из смертных не сможет воспрепятствовать тому, чтобы я ею обладал».

— Ну так время еще есть, — улыбнулся Аполлон. — Возможно, он одумается в пути и наконец начнет считаться с себе подобными. Возможно, его к этому подтолкнет гостеприимство Менелая.

— О нет, никогда Парис не будет считаться с себе подобными, потому что себя он считает выше всех!

— Но, может быть, Елена захочет сохранить свою благочестивость и верность мужу и откажется бежать с чужеземцем?

— Разве у тех, чья слава простирается от земли до неба, бывает благочестивость? О нет, на верность Елены надеяться нельзя.

— Но, может быть, Менелай проглотит обиду, и великодушно простит гостя, и даже (чем Гермес не шутит!) поблагодарит Париса за то, что он помог распознать лисью натуру жены?

— О нет! Ярость Менелая куда сильней великодушия. Он будет помнить свои обиды даже в царстве Аида.

— Но, может быть, в его старшем брате Агамемноне проявится мудрость и ему удастся убедить брата, что его задетое самолюбие не стоит жертв стольких невинных людей, которых он собирается втянуть в войну?

— Не верю! В Агамемноне нет никакой мудрости! А самолюбия в нем больше, чем в Менелае.

— Но, может быть, ахейские цари откажутся участвовать в войне, сославшись на незначительность причины?

— Никогда! Они только и мечтают награбить на войне добычи.

— Но, может быть, первые неудачи под стенами Трои отрезвят воинствующий пыл греков?

— Не отрезвят. Ибо упрямства в них значительно больше, чем истинного героизма.

— Но, может быть, Парис при виде жертв своих горожан раскается и вернет Елену и сокровища Менелаю?

— Никогда он не раскается! И никогда не вернет, потому что жаден, потому что слишком презирает смертных и потому что город ему не родной.

— Но, может быть, раскается Елена и сама вернется к своему мужу?

— И она никогда не раскается, потому что слишком себя любит. Только вы, бессмертные боги, можете спасти Трою, если разыграете на море бурю и потопите корабли Париса.

Аполлон тонко улыбнулся и едва заметно покачал головой:

— Если вы, смертные, не верите в себя, как же нам, бессмертным, прикажете верить в вас? Только в страданиях обретается обоюдная вера. Если же мы предотвратим страдания от этой войны, как люди поймут, что все беды исходят не от богов, а от презрения к себе подобным? Людей могут спасти только сами люди.

— Я спасу людей! — воскликнула Кассандра. — Я открою им истину о Парисе.

Аполлон грустно покачал головой.

— Разве люди стремятся к истине? Люди стремятся к удовольствиям.

Не дослушав Аполлона, Кассандра сбежала с троянской стены и понеслась на берег. Туда высыпал весь город, чтобы проводить блистательного Париса. Корабли уже были спущены на воду и нетерпеливо покачивались на красных от заката волнах. На лицах отплывающих троянцев сверкали гордые улыбки. Глаза горожан выражали восторг и восхищение сыном Приама.