Искупление - [12]

Шрифт
Интервал

Тут встал Клеменц. Встал, прошелся по залу в своей рубахе, подошел к Лермонтову и похлопал его по плечу.

— Молодец, Феофан! К восстанию, к восстанию, чего там мешкать. Оно давно назрело, и поднять его совсем легко, как уверял Нечаев. Он даже определил и назначил срок всероссийскому восстанию — весну семидесятого года. Семидесятый прошел, прошел и семьдесят первый, а что-то не видно — не полыхает Российская империя со всех сторон. Малость просчитался самозваный вождь. Сам теперь в бегах, его ближайшие сподвижники на каторге. Но вот опять появляются нетерпеливые крикуны. «Восстание назрело, поднеси только спичку, и оно вспыхнет». Наивные, но опасные озорники. Вспышкопускатели. Иначе их не назовешь. Нас именуют «книжниками», «образованниками». Что ж, до времени мы были таковыми. Но мы первыми пошли на реальное сближение с народом. Сердюков давно уж вплотную сошелся с заводскими рабочими, Чарушин — с фабричными, а фабричные — те же крестьяне, наполовину живут в сельских общинах. Да вот и наши девушки идут непосредственно в деревни. Это уже прямой путь в народ. Нет, мы теперь не «книжники», а «народники», как на днях выразилась Люба Корнилова.

— Ну вот, еще новое крылатое словечко! — съязвил Лермонтов.

— А что, разве плохое? Удачное слово, прекрасное! «Народники». Тут весь смысл, вся сущность нашей деятельности. Не столько теперешней, сколько будущей. И права Ободовская, неотразимо права. У нас одна дорога — в народ.

— Но почему только одна? — заговорил вдруг Волховский, еще не вступавший в разговор.

Кропоткин весь вечер посматривал на этого «тертого» человека, который привлекался по нечаевскому делу и «прямо со скамьи подсудимых приплелся, еле-еле живой, в Кушелевку», в новое тайное общество. Он и теперь был очень тощ и болезненно бледен, но в лице замечались черты сильного характера. Ему не было, вероятно, и двадцати пяти, а волосы у висков уже поседели.

— Не всем же нам уходить в деревни, — говорил он. — В губернских городах мы начинаем сколачивать отделения нашего общества, и сноситься с ними должен центр в столице. А люди, остающиеся в Петербурге, могут искать и другие пути. Не надо нам отказываться от идеи конституции, — закончил он, вызвав новый взрыв спора.

— Эта идея погибла на Сенатской площади!

— Нет, она возродилась по смерти Николая!

— Кто ее возродил? Может, братья Милютины, эти царские реформаторы?

— Она живет в умах передовых людей.

— В умах трусливых либералов? Народ о конституции не думает. Она ему не нужна. И нам не нужна.

— Как не нужна? Если узаконится хотя бы только свобода слова, разве не облегчится пропаганда социализма среди крестьян и рабочих? В Швейцарии социалисты совершенно свободно проводят митинги и собрания.

— Россия — не Швейцария. Здесь такой конституции не добиться никакими силами.

— Почему не добиться? Александр еще не перестал колебаться, и если на него усилить давление…

— Нет, император уже не колеблется! Уверенно поворачивает к прежним николаевским порядкам.

— Тем хуже для него. Ореола освободителя он уже лишился, реформы застопорил. Его возненавидят еще лютее, чем Николая. Тот никому ничего не обещал, этот возбудил огромные надежды и всем показал кукиш. Народ многое терпит, но такого наглого обмана не простит ему.

— А что сделает ему народ? Мужикам до Зимнего дворца не добраться.

— И дворянство им недовольно — подорвал их власть над мужиками.

— Конечно, есть недовольные и во дворцах. Есть в верхах даже противники деспотизма. Правда, робкие. Но со временем, глядишь, осмелеют. «Да, Брут и Тель еще проснутся, седяй во власти да смятутся!»

— Политический переворот нам на руку, но, к сожалению, совершить его мы не в силах. О каком-то заговоре не может быть и речи. У нас даже нет таких людей, кто мог бы проникнуть в высшие правительственные сферы.

— Один уже есть — князь Кропоткин! Он имеет возможность вращаться не только в высших служебных кругах, но и в придворных.

— А что, об этом следует поразмыслить. Как вы думаете, Петр Алексеевич?

Все разом глянули в угол, где сидел Кропоткин.

— Как я думаю? — сказал он. — Тут прозвучали слова Радищева, громыхнуло имя Брута. В заговор я не верю, не вижу и среди вас заговорщиков. Меч Брута сверкнул в чьем-то воображении, думается, случайно. Попытки вырвать у власти конституцию безнадежны. Или почти безнадежны. Но если общество поручит мне агитацию в государственных кругах, я не откажусь.

— Смотрите, вы слишком рискуете, — предупредил Чайковский. — Действовать против власти монарха возле самого его трона очень опасно. Вас могут раскрыть и упечь в крепость раньше любого из нас. Каждый ваш либеральный приятель способен обернуться цербером его величества.

— Волков бояться — в лес не ходить.

— Однако, идя в волчью стаю, неплохо все-таки иметь в запасе и меч, — сказал Сергей Кравчинский. Это он, бывший артиллерийский офицер, могучий атлет сурового вида, «громыхнул» именем Брута.

— Там не волки, а львы, — заметил Клеменц. — Львы дворянского сословия. Но Кропоткин сам из этой породы, так что на него не вдруг накинутся. Однако целесообразна ли будет его попытка?

Этот вопрос застрял в разногласии. Сходка предложила Кропоткину взять решение на себя.


Еще от автора Алексей Иванович Шеметов
Вальдшнепы над тюрьмой

Остро драматическое повествование поведёт читателя по необычайной жизни героя, раскроет его трагическую личную судьбу. Читатели не только близко познакомятся с жизнью одного из самых интересных людей конца прошлого века, но и узнают ею друзей, узнают о том, как вместе с ними он беззаветно боролся, какой непримиримой была их ненависть к насилию и злу, какой чистой и преданной была их дружба, какой глубокой и нежной — их любовь.


Крик вещей птицы

Роман «Прорыв» воспроизводит трагические годы жизни Александра Радищева: 1790-й — выпуск книги, запретный, грозящий плахой, следствие, расправа; 1802-й — отчаянно-смелая попытка внести в российские законы гуманные правовые нормы, закончившаяся гибелью героя. Повесть «Следователь Державин» посвящена самому драматическому периоду жизни великого русского поэта и крупнейшего государственного деятеля. Сенатор Державин, рискуя навлечь на себя страшную беду, разоблачает преступления калужского губернатора с его всесильными петербургскими покровителями.


Рекомендуем почитать
Пойти в политику и вернуться

«Пойти в политику и вернуться» – мемуары Сергея Степашина, премьер-министра России в 1999 году. К этому моменту в его послужном списке были должности директора ФСБ, министра юстиции, министра внутренних дел. При этом он никогда не был классическим «силовиком». Пришел в ФСБ (в тот момент Агентство федеральной безопасности) из народных депутатов, побывав в должности председателя государственной комиссии по расследованию деятельности КГБ. Ушел с этого поста по собственному решению после гибели заложников в Будённовске.


Молодежь Русского Зарубежья. Воспоминания 1941–1951

Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.


Заяшников Сергей Иванович. Биография

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Человек, который был Шерлоком Холмсом

Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».


Дуэли Лермонтова. Дуэльный кодекс де Шатовильяра

Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.


Скворцов-Степанов

Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).


Огненное предзимье

Вячеслав Усов — автор книг повестей и рассказов о современности «Вид с холма» и «Как трава в росе».Герой новой книги Усова — Степан Разин. Писатель показывает непростой путь Разина от удачливого казака до вождя крупнейшего крестьянского восстания XVII века, который организовал и повел за собой народные массы. Повесть рисует человека могучего, неукротимого темперамента, мощной внутренней силы, яркой индивидуальности. Основные события представлены на широком историческом фоне, выпукло показан размах крестьянского движения, которое возглавил Разин.


Тетрадь для домашних занятий

Армен Зурабов известен как прозаик и сценарист, автор книг рассказов и повестей «Каринка», «Клены», «Ожидание», пьесы «Лика», киноповести «Рождение». Эта книга Зурабова посвящена большевику-ленинцу, который вошел в историю под именем Камо (такова партийная кличка Семена Тер-Петросяна). Камо был человеком удивительного бесстрашия и мужества, для которого подвиг стал жизненной нормой. Писатель взял за основу последний год жизни своего героя — 1921-й, когда он готовился к поступлению в военную академию. Все события, описываемые в книге, как бы пропущены через восприятие главного героя, что дало возможность автору показать не только отважного и неуловимого Камо-боевика, борющегося с врагами революции, но и Камо, думающего о жизни страны, о Ленине, о совести.


Река рождается ручьями

Валерий Осипов - автор многих произведений, посвященных проблемам современности. Его книги - «Неотправленное письмо», «Серебристый грибной дождь», «Рассказ в телеграммах», «Ускорение» и другие - хорошо знакомы читателям.Значительное место в творчестве писателя занимает историко-революционная тематика. В 1971 году в серии «Пламенные революционеры» вышла художественно-документальная повесть В. Осипова «Река рождается ручьями» об Александре Ульянове. Тепло встреченная читателями и прессой, книга выходит вторым изданием.


Сначала было слово

Леонид Лиходеев широко известен как острый, наблюдательный писатель. Его фельетоны, напечатанные в «Правде», «Известиях», «Литературной газете», в журналах, издавались отдельными книгами. Он — автор романов «Я и мой автомобиль», «Четыре главы из жизни Марьи Николаевны», «Семь пятниц», а также книг «Боги, которые лепят горшки», «Цена умиления», «Искусство это искусство», «Местное время», «Тайна электричества» и др. В последнее время писатель работает над исторической темой.Его повесть «Сначала было слово» рассказывает о Петре Заичневском, который написал знаменитую прокламацию «Молодая Россия».