Искупление грехов - [7]

- Шрам, – граф Кадли так и не разрешил нам разогнуться. Пришлось слушать его, разглядывая пол. – Чем, по-твоему, вы занимаетесь здесь?

- Высокородный, наш отряд выполняет задачу по очистке земель Линга от изменений, – как можно спокойнее ответил я.

- И почему же ты считаешь, что с этим больше никто не справится? – хохотнул кто-то из сотников.

- Высокородный…

- О, барон, как вас повысили, – засмеялся граф Кадли. – Можно просто «благородный», Шрам. Мне казалось, что вам это должны были объяснять.

- Высокородный, так и было, – ответил я, пытаясь сохранить невозмутимость. – К величайшему моему сожалению, по голосу определить благородного барона Скраги, впервые услышав его, я не смог. Приношу свои извинения…

- Да боги с ними, с извинениями, – снова голос барона. – Ты на мой вопрос ответишь?

- Да, благородный, – если раньше я ещё сомневался в решении уходить из посёлка, то вот сейчас точно перестал. – Я не считаю, что с этой задачей никто не справится.

- Что-то я запутался, – проворчал Скраги.

- Тогда чего же ты тут на службе засел со своими бездарями? – голос был незнакомый, но – явно один из сотников и точно не барон, поэтому не ошибусь с обращением.

- Мы выполняли условие, поставленное нашему отряду мастером Ксаргом, высокородный, – ответил я, позволив себе переместить обращение в конец фразы. У местных считалось, если обращение идёт впереди всей фразы – это признак уважения. Если в конце – тоже ничего, простительно. Однако использовалась такая форма редко, чаще в долгих и нудных деловых переговорах. Оскорблением было только опустить обращение или добавить его после длительной паузы. Вот и пускай теперь думает, сказал я ему гадость или нет.

- Мастер Ксарг… Так теперь ты в подчинении у графа, – буркнул барон Скраги.

- Нет, благородный, – ответил я, решив блеснуть своими познаниями в местной канцелярии. – Согласно документу, выданному нашей сотне, мы имеем право самостоятельно выбирать себе место службы.

Я не видел лиц сотников и графа Кадли, но эмоции удивления и негодования ощутил очень хорошо. Пусть у меня было не так много времени тренироваться в ощущении мудрости, мира и себя, но после битвы за Мобан у меня это получалось всё лучше и лучше.

- Саргос, это так? – удивлённый голос, который я обделил уважением.

- Что-то похожее было, Асгар. Сам посмотри, – проговорил граф.

Шуршание свитков на столе и шепотки, к которым я не прислушивался. Молчание затягивалось. На Пятнашку я не смотрел – это было сложно из-за согбенного положения – и пришлось самому решать, что делать дальше. Может, это было и не слишком умно, но я всё же рискнул напомнить о себе.

- Высокородный, граф Кадли, от лица нашего отряда хотелось бы поздравить вас с прибытием, – сказал я, насладившись наступившей тишиной. – И пользуясь случаем, хотел бы сообщить о завершении контракта по найму между сотней «Баржа» и администрацией временного поселения. Мы покинем посёлок в ближайшие пять дней. Или сегодня, если вам будет угодно.

Тишина бывает разной. Бывает тишина, когда слышно дыхание собеседников, бывает тишина, когда доносятся звуки с улицы, а бывает тишина – полная. Казалось, весь мир вокруг замер, осмысливая сказанное мной. А может быть, я просто слишком высокого мнения о своей значимости – и тишина наступила, потому что мне уши от наглости заложило. Впрочем, даже моя эмпатия, как это называл Соксон, некоторое время не ощущала эмоций собеседников.

Правда, была досада со стороны Пятнашки. Я мог её понять. Мы собирались провести в посёлке ещё пару месяцев, скопить денег, набрать припасов и только потом отправиться в Форт Ааори. Отбытие раньше этого срока заставило бы нас влезать в кубышку сотни снова и снова. Я это всё понимал. Но когда две минуты стоишь в согнутом состоянии, рассматривая пол – и это на первой встрече с новым начальством – поневоле понимаешь, что отношения уже сложились как-то неправильно. И, кажется, граф Кадли это тоже понял.

- Шрам, Пятнашка… можете распрямиться, – проговорил он. Я с тщательно скрываемым облегчением выпрямился и взглянул в глаза графу. – А ты наглец, Шрам! Что если я решу распустить вашу сотню?

- Саргос, ты и этого не можешь сделать, – вместо нас проговорил граф Тонга. В ответ на злой и удивлённый взгляд графа Кадли он поднял над столом свиток. – Тут написано, что организация сотни была проведена имперской канцелярией… Печать Императора…

- Высокородный, граф Кадли, – я снова согнулся в поклоне. – Мне говорили, что иногда я бываю слишком резок и прямолинеен…

- Да разогнись ты уже! – раздражённо буркнул граф Кадли и, отобрав у своего сотника документ, вчитался в него.

Я снова разогнулся, радуясь изменению тона. Кажется, моё поспешное решение сбежать из посёлка в ближайшие дни было принято новой администрацией без особого восторга. Что неудивительно: ни имперские егеря, ни сотня Ниама даже близко пока не могли подойти к нашим результатам. А план по очистке земель Линга был спущен всё из той же имперской канцелярии и, конечно, имел печать Императора. Нарушать такой план было равносильно нарушению императорского приказа. Вот и решай теперь: либо класть людей сотнями в землях Линга, либо договариваться с бездарями. Граф Кадли ощутимо меня возненавидел, но решил договариваться.