Искры - [196]
— Ах ты ж, чертово дело, а! Пять квартер было!
— Постойте, постойте, я давно, кажись, кончил, — засуетился дед Струков. — Я ж в передвижку, язви ее.
— Двигал бы, а выигрыш мой, — строго сказал его сосед и сгреб к себе выигранные медяки.
Ермолаич, заметив Леона, спросил:
— О, Лева, что это у тебя за повязка? Проходи, садись. Ты на заводе…
— Пять было, крикун? — проверял кто-то выигравший номер.
— Было… Ты на заводе был? Как там? — расспрашивал Ермолаич Леона, складывая «бочонки» в сумку.
Леон стоял, злыми глазами смотрел на игроков и молчал. Ермолаич смутился, поворочался на скрипучей табуретке и сбросил с губы окурок.
— Сынок, зубы, что ли? Как там в нашем цеху? — спросил дед Струков у Леона.
— Крикун, заснул?
— Один! — начал новый круг Ермолаич. — Девять!.. Левка, бери карты!.. Три-перетри!
Леон круто повернулся и пошел прочь.
— Дедушка!.. Леон, куда ж ты?.. Туды-сюды!.. Левка! А пошли вы к черту! — выругался Ермолаич, швырнув сумку с «бочонками», и встал. — Расходись все не медля! На заводе такие дела, а у нас будто других и занятий нет!
Дед Струков сложил свои карты и бросил на стол.
— Правильные слова, Ермолаич. Левку, может, казаки нагайкой хватили, потому голова у него перевязана, а мы…
Рабочие некоторое время сидели на своих местах, тихие, сумрачные. Потом тяжело поднялись и стали расходиться.
Леон возвращался домой, и в груди у него щемило от боли. Как же можно продолжать забастовку? Чего можно добиться, если люди ведут себя так, будто ничего и не случилось, если даже Ермолаич, член забастовочного комитета, играет в лото?
Дома Алена и Ольга встретили его тревожным вопросом:
— Где ты был? Луку Матвеича арестовали. По поселку разъезжают казаки. Многих взяли уже.
Леон зло посмотрел на них и с ожесточением ответил:
— Нас всех арестовать надо! За то, что жизнь свою в лото проигрываем, что Луку Матвеича не отбили от казаков!
У Ткаченко собрались Ряшин, Вихряй, Ольга и Щелоков. Леон пришел последним.
— А где Александров? — спросил он.
Но где был Александров, никто не знал.
Ряшин сел за стол, задернул окно занавеской и сказал тихим голосом:
— Начнем. Надо обсудить обращение к рабочим и требования к дирекции завода.
— Покажи, что ты написал, — попросил Леон.
Ряшин молча подал ему исписанные мелким почерком листки тетрадной бумаги. Леон прочитал про себя требования, кольнул взглядом Ряшина и обратился к товарищам:
— Вы читали уже?
— Я говорил Ивану Павлычу, что надо сказать о восьмичасовом рабочем дне, а он говорит, что, мол, еще рано это требовать, — ответил Ткаченко.
— Я говорила Ивану Павловичу про самодержавие, а он высмеял меня, — обиженно проговорила Ольга.
Леон достал из кармана листовку Луки Матвеича и положил ее на стол перед собой.
Все напряженно ждали, что он скажет.
— О восьмичасовом дне ничего нет, про самодержавие, про свободу — ни слова, — перечислял Леон. И думал: «Как же поступить? Ряшин гнет свое. Луки Матвеича нет».
Ряшин нетерпеливо ворочался. Он видел, что Леон сличает написанный им текст с листовкой, напечатанной на стеклографе, и догадался, что это мог сделать только Цыбуля. Еле сдерживаясь, он наконец сказал:
— Дорохов, я председатель и несу полную ответственность за свои действия перед рабочими. Я уже говорил вчера, что некоторые из предложенных здесь Цыбулей заявлений могут отпугнуть от нас все общество. Надо пока говорить о повседневных, всем понятных нуждах рабочих, а не витать где-то в облаках общей политики и будущих благ.
— Не согласна я, — решительно заявила Ольга. — Как это не думать о будущем? А остановка завода — это, по-вашему, не политика? А протестовать против кровавой расправы полиции и казаков с рабочими — не политика? Это и есть та самая политика, про которую говорил товарищ Цыбуля.
— Правильно, Ольга, — поддержал ее Ткаченко. — К нам прибыла казачья сотня. А кто ее послал? Власть, значит — правительство, самодержавие. Вот и выходит, что мы уже начали борьбу с самодержавием, а не только с хозяином завода. Так я понимаю.
«Ну, Иван Павлыч, теперь держись. Левка разделает тебя под орех», — мысленно говорил Вихряй, ворочаясь на табурете, будто ему не терпелось поскорее высказаться.
Леон спросил его:
— Ты хочешь говорить?
Вихряй растерянно заморгал глазами:
— Я? Нет. Просто я согласен с Ольгой и Ткаченко.
Леон сложил вчетверо листовку Ряшина, спрятал ее в карман и сказал:
— Давайте, товарищи, почитаем другую листовку. Твою листовку, Иван Павлыч, пускать в дело не стоит: она неправильная.
— Это почему же? — сердито спросил Ряшин.
— А вчера представитель губернского центра ясно говорил — почему.
Ряшин встал из-за стола и сделал вид, что хочет уходить.
— Я не могу быть председателем в таком случае, — заявил он. — У нас забастовочный комитет, а не политическая организация. Цыбуля и губернский центр не имеют права навязывать рабочим свою волю.
Леон резко прервал его:
— Цыбуля — представитель нашей партии и дает нам, рабочим, дельные советы. Не угодны они тебе, воля твоя.
Ряшин надел картуз и слегка поклонился всем.
— Можете разговаривать в том же духе. А меня прошу освободить от ненужной траты времени. Я не привык, чтобы гонцы читали мне лекции о том, как лучше ходить по земле грешной. Дай сюда мою листовку, и мы квиты, товарищ Дорохов.
Истоки революции, первое пробуждение самых широких слоев России в годы империалистической войны, Ленин и его партия вот тот стержень, вокруг которого разворачиваются события в романе Михаила Соколова.Пояснение верстальщика fb2-книжки к родной аннотации: реально в книге описаны события 1914 года - перед войной и во время войны, причем в основном именно военные события, но Ленин тоже присутствует.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.