Искры революции - [58]

— Центру виднее. Мы подождем.

— Отлично. У вас есть связь с миньярцами?

— Да.

— Кто лично поддерживает связь?

— Яковлев.

— У меня к вам просьба. Разрешите товарищу Яковлеву поехать со мной в Миньяр. А то я не знаю людей, хотя явки имею. Но лучше явиться со связным, безопаснее, не возражаете?

Партком отпустил Яковлева. Они ночью уехали в Миньяр.

На следующий день, 26 декабря 1918 года, партком созвал общее собрание коммунистов в доме Золотова. Закрыли окна, двери, расставили вооруженных часовых в укрытых местах, сделали все так, как учили опытные подпольщики. Обсудили вопрос о восстании. Начальник штаба немедленно приступил к выполнению решения партийного собрания. Он приказал всем группам быть начеку и сам перевез в поселок, в свой дом, один пулемет.

Между тем Яковлев и Деулин прибыли в Миньяр. Всю дорогу в поезде Яковлева мучил один вопрос: правильно ли я делаю, что за собой веду еще человека к миньярским подпольщикам без их разрешения?

— Ты о чем размышляешь? — спросил Деулин, наблюдавший за поведением Яковлева.

— Побаиваюсь. Как бы нам обоим не влипнуть. Я давно не был в явочном адресе. Вот и думаю, что, пожалуй, тебе лучше подождать моего возвращения. Потом уже уверенно пойдем вместе.

— Ну что ж, если сомневаешься, так и сделаем.

В явочном адресе Яковлева ошеломили.

— Ты привел Деулина?! Он же провокатор! К нам сегодня примчался нарочный из уфимского большевистского центра. Им удалось установить, что в контрразведке под псевдонимом Арбатова Леонида Михайловича числится провокатор Деулин. Наши товарищи видели его, когда он здесь заходил в контрразведку к Шалашову. Мы искали его, а он к вам примазался. Веди нас скорее, надо схватить подлеца.

Яковлев привел товарищей к месту, где оставил Деулина. Но увы, предателя и след остыл.

* * *

Ночь. Метель. Как гончие псы ворвались в дом Усачева белогвардейцы.

— Ни с места! Будем стрелять, если кто пошевелится! Хозяин, зажигай лампу!

Чиркнула спичка в дрожащей руке хозяина и погасла. Вспыхнула вновь, и разлился по избе тусклый свет.

— Где твой сын? Что молчишь? Отвечай!

Взвизгнула плеть возле уха и обожгла спину старика.

Заголосила мать, истерически закричала перепуганная дочь.

— Не бейте, смилуйтесь над стариком!

— Молчать! Ну, скажешь теперь?!

— Не знаю.

— Взять его!

Старик наспех накинул шубу на окровавленную спину, сунул ноги в валенки и на седую голову надел шапку-ушанку.

— Тащите старого хрыча, там все скажет!

Хлопнула дверь, завизжала огретая плетью собака, бросившаяся к хозяину. Заскрипели полозья на улице.

К вою метели прибавился плач во многих домах симского поселка. Каратели арестовали в эту ночь десять стариков, трех старушек и схватили не успевших скрыться подпольщиков — Парова, Карякина, Изюмова и Лаптева.

Утром метель успокоилась. В тихий морозный день особенно слышен каждый звук. Люди, проходившие мимо клуба и умовского дома, трепетали от криков и стона.

— Проходи, проходи, не задерживайся! — приказывали часовые каждому прохожему.

Слух о том, что арестованных избивают, разнесся повсюду. Рабочие предложили профсоюзу предъявить протест карателям и потребовать от них человеческого обращения с арестованными. Председатель профсоюзного комитета Минцевич составил петицию, собрал множество подписей и сам обратился к начальнику карательного отряда Шалашову.

— Как вы посмели собрать подписи под такой кляузой?! — рявкнул Шалашов.

— Это собрала профсоюзная организация, чтобы убедить вас. А я выполняю волю профсоюза, — ответил Минцевич.

— Какое дело профсоюзу до политики? Вам известно, что профсоюзам запрещается вмешиваться в политические дела?

— Да. Но это просто гуманность, требование обращения с людьми по-человечески.

— Мне все ясно! Можете идти!

Минцевич ушел. А в следующую ночь арестовали и Минцевича. Каратели вывели Минцевича из умовского дома со связанными руками.

— Вас пешком сопроводит конвой на станцию Кропачево. Оттуда поездом отправят в Омск на суд, — объявил Шалашов.

…Поселок спал. Сыпал пушистый снег. Потеплело. Пятеро конвоиров, вооруженных шашками и наганами, повели Минцевича за реку Сим. Конвоиры подгоняли арестованного.

— Быстрей, быстрей шагай!

— Куда торопиться? За ночь дойдем.

— Не рассуждай!

Перешли реку, поднялись на крутой берег, прошли мимо новых домов, миновали поселок и дошли до тропы, сворачивающей в сторону умовской дачи.

— Поворачивай направо.

— Почему? Дорога идет влево.

— Не рассуждать, пойдем через дачу.

Минцевич, недоумевая, свернул направо.

— Развяжите мне руки.

— Сейчас.

Двое конвоиров подошли вплотную к Минцевичу. Прошли несколько шагов.

— Ну, чего же вы не развязываете?

В ответ конвоиры столкнули Минцевича с тропы вправо. Минцевич шагнул дальше по глубокому снегу, пытаясь выбраться из какой-то ямы, в которую его столкнули.

— А-а, ты бежать? Руби его!

Взвизгнула в воздухе шашка. Еще и еще… Удары стали частыми. Минцевич упал. Озверевшие конвоиры изрубили его. К утру вырос бугорок, скрывший кровавые следы гнуснейшего преступления.

* * *

Карательный отряд продолжал свое подлое дело. Арестовали начальника почты.

— Ну-с, господин Разуваев, расскажите, кому вы передали текст моего письма об аресте большевиков? — спросил Шалашов.