Искры под пеплом - [26]

«За голову Михаила Черного 10 000 оккупационных марок!»

Это было напечатано огромными, черными, далеко видными буквами. А ниже мелким текстом шло объяснение, кто такой Михаил Черный и почему так дорого ценится его голова.

Большая серая бумажка эта была намертво прилеплена к стенке пустого, покинутого хозяином дома на отшибе села, в которое решились наконец зайти партизаны после пятидневного путешествия по воде и глухим лесным тропам.

Село это стояло среди болот и лесов. Но и до него дошла слава о народных мстителях, которыми командовал неуловимый Михаил Черный. Правда, в приказе окружного шефа полиции Михаил Черный назывался бандитом, который якобы терроризирует мирное население, грабит и натравливает его на «освободителей».

Пока Михаил с товарищами читал и обсуждал этот приказ, из села вернулись разведчики вместе со старостой.

Почти совсем седой, с усталым морщинистым лицом и глубоко запавшими глазами староста назвался Сидором Терентьевичем Кравчуком и попросил командира поговорить наедине.

Михаил ушел с ним во двор. Они сели на колоде, в которой торчал заржавевший колун, впопыхах забытый хозяином.

— Сын мой в Красной Армии, — начал староста. — Меня немцам подсунул народ вместо Грисюка. Был у нас тут бежавший из тюрьмы мироед. Куда-то его, видно, комсомольцы загнали. Одним словом, прибрали к рукам. Вот какое у нас село. Поэтому, чтоб не навлекать подозрений, вы лучше к нам не ходите в село, а помощь мы вам организуем, какую только захотите.

— Ну что ж, Сидор Терентьевич! Правильно решили, — одобрил Михаил. — Держитесь и дальше. Обманывайте этих гадов, но не давайте в обиду наших людей. А нам… Ну, если нетрудно, организуйте несколько буханок хлеба, можно даже просто сухарей и еще какой сможете еды.

— А мины вам не нужны случайно? — несмело спросил староста.

— Что за мины? Какие? Откуда они у вас? — встрепенулся Михаил и ухватил старика за руки.

— Военный катер в начале войны тут в речке застрял. Живым оказался один только машинист. Да и тот умирал от тяжелых ран, когда сын пробрался к нему. А Володька мой дотошный в машинах, хоть ему всего только пятнадцатый. Вот он и нашел в том катере мины, говорит, будто бы против танков они.

— Где они? Кто о них знает?

— Да кто ж, никто, кроме самого Володьки, не знает. А только я вам так скажу: очень он крепкий у меня характером… — тут старик почесал в затылке. — Он у нас последний в семье, немножко перекаленным получился…

Михаил мотнул головой, мол, не понимаю, что к чему.

— Не отдаст он вам те мины, если не запишете в партизаны, да не куда-нибудь, а к самому Михаилу Черному. Я уж ему не перечу. Все равно не удержишь.

— Но он же еще мал, — возразил Михаил.

— Да вы ему как раз под ручку будете, товарищ командир, — довольно ухмыльнулся старый отец. — Он в материн род, крепкий растет.

— Ну, если и вы не против, то я что ж, возьму.

— Но только чтоб представили его самому Михаилу Черному, — позаботился отец, — чтоб командир партизанов знал, какой мы пай вносим в его дело. Потому как мин у нас на два центнера весом будет.

— Два центнера? — недоверчиво переспросил Михаил.

— Может, немножко и больше. Так что нельзя, чтоб это добро легко растранжирили.

— Даю вам слово командира Красной Армии, а теперь партизана, что ваши мины будут рвать только фашистов, — торжественно поклялся Михаил, все еще не веря неожиданной удаче. — Ну, а сам катер где?

— Затопили на середине речки. Подальше от греха.

— Спасибо, Сидор Терентьевич! Спасибо! — Михаил горячо пожал руку старика.

— Ну так вы идите в лес. А как стемнеется, мы придем к вам. Если у вас есть какое сомнение, пошлите со мною тех двух, что уже приходили.

— Нет, зачем же, я вам верю, — ответил Михаил. — Идите сами.

— Ну, комиссар! — возвратившись в отряд, Михаил обрадованно положил руку на плечо друга. — Если это не провокация, то с завтрашнего дня мы начнем творить такие дела, что небу станет жарко.

Когда он рассказал товарищам о своей беседе со странным старостой, решили на всякий случай ждать его не в лесу, а за речкой. Возле тропинки к лесу оставить только засаду, чтоб встретила старосту, если тот пойдет, как обещал. А если обманет, засада вернется в отряд.

Старик не обманул. Он пришел в лес с сыном, притащившим на своих плечах два таких мешка, что их по одному едва перенесли в отряд сидевшие в засаде Ермачок и Саша.

Володя трогательно при партизанах распрощался с отцом и на лодке с двумя бойцами поплыл за минами.

Над рекой, с обеих сторон заросшей камышами и лозами, стояла глубокая полуночная тишина. Долго был слышен скрип уключин, быстро удаляющийся плеск весел они казались партизанам торжественной музыкой, предвещавшей начало новой, горячей, необычайно кипучей жизни.

Мины. Мины… Мечта каждого партизана! Будут мины…

— Фашисты покрыли кровью и пеплом свои путь. Ушли дальше. Дранг нах остен! — словно сам с собою рассуждая, заговорил комиссар, когда растаяли последние всплески весел. — А тут, под пеплом, под грудами развалин остались вот и мины, и пулеметы, и пушки. И самое главное, остались люди со стиснутыми зубами, с кулаками, полными жажды мести.

— Да ведь таких, как Володя, в каждом селе не один и не два, — согласился Михаил. — Собрать бы их всех в один отряд.