Искра в ночи - [21]

Я не хотела смотреть на него, но все-таки посмотрела.

Прямо ему в глаза.

– Ты уедешь со мной? – спросила я. – Если ты прав насчет «Электрики»… если Бизи не станет лучше…

Даже зная, как сильно он любит Ханаан – он всегда говорил, что обрел здесь свой дом и для него это лучшее место на свете, – все равно я ждала, что он скажет «да». Я видела, как отчаянно ему хочется прикоснуться ко мне, сократить расстояние между нами, отринуть все, что нас разделяет. Но его нерешительность меня пугала. Он казался встревоженным и смущенным.

– Пыль – это беда, – наконец проговорил он. – Я знаю, но… Кто поручится, что где-то еще будет лучше? Везде свои трудности. Нигде нет работы. Люди нас ненавидят. Потому что мы нищие, потому что для них мы отребье, мы отнимаем их хлеб, соглашаясь работать за сущие гроши. Кроме того, где нам жить? Про свой дом речи нет. Хорошо, если будет хоть крыша над головой. Ни в Нью-Йорке, ни в Сан-Франциско Бизи не будет лучше. Ни капельки. Здесь люди хотя бы поддерживают друг друга. А там нас никто не поддержит. – Я хотела ему возразить, хотела сказать, что мы обязательно что-то придумаем, но он продолжал: – И потом, я думаю о себе тоже. Я не хочу жить среди незнакомых людей. Я уже был бездомным и безымянным, и никому не нужным. Больше как-то не хочется. Мне невыносима сама мысль о том, чтобы покинуть Ханаан. Только здесь я и начал жить по-настоящему. У меня появилась уверенность в завтрашнем дне. Если мне снова придется начинать все сначала, боюсь, я просто не выдержу.

– Ты сейчас говоришь точно как мама.

– Я с ней согласен. – Он надолго задумался, то ли подбирая слова, то ли решая, стоит ли продолжать. – И знаешь, Кэти, при всех твоих разговорах о том, чтобы уехать, на самом деле тебе не хочется никуда уезжать. Ты привязана к этому месту еще крепче, чем я. Здесь твой дом, и, если ты его бросишь, тебе будет больно. Больнее, чем ты думаешь.

Все мои пылкие возражения встали комом в горле.

– Я просто хочу, чтобы Бизи было хорошо, – прошептала я еле слышно.

Я слушала его хриплое, сбивчивое дыхание.

– Я тоже, – сказал он.

Я никак не могу заснуть. Все размышляю о том, что сказал Эллис. Неужели он прав, и я не такая уж храбрая, как мне казалось? Я всегда думала, что, если бы меня ничто не держало, я давно бы уехала посмотреть мир.

Если мне повезет, то волшебная сила «Электрики» вылечит Бизи, и мне не придется делать выбор.

11 июля 1934 года

Счастье, беспокойство и страх… Вот чем заполнены дни, и каждый следующий день не отличается от предыдущего. Мне так отчаянно хочется – постоянно, всегда – быть рядом с Эллисом, прикасаться к нему, пусть хоть мимоходом. Вот она, ниточка жизни, что пронизывает это мертвое место. Вчера ночью я долго не могла заснуть. Из-за того, что он был так близко, из-за переживаний за Бизи, из-за жары.

Сегодня мы получили письмо от Чилтонов, когда были в городе. (Успели вернуться до пыльной бури и целый вечер просидели дома.) Чилтоны сейчас в Сан-Франциско, ютятся в палаточном лагере для беженцев.

«В Сан-Франциско, – пишут они, – мы исчезаем».

В письме была страшная новость. Даже через столько недель после отъезда, даже уже надышавшись чистым воздухом, их младшая дочка, Лиззи, умерла от пылевой пневмонии.

17 июля 1934 года

Все так странно. Похоже по ощущениям на затишье перед пыльной бурей, что вот-вот разразится. Дом погружен в тишину. Эллис приносит продукты, помогает мне таскать лохани со стиркой до колодца и обратно, мы держимся за руки, и пока это все.

Во вторник у Бизи случился приступ, совершенно кошмарный. Только что все было нормально, и вдруг она в страхе кричит, зовет маму, говорит, что не может дышать. Приходил врач и вновь настоятельно призывал нас подумать об отъезде.

Мама бродит по дому как неприкаянная и подолгу стоит у окна, забросив почти все дела. Да и какие сейчас дела? Урожая нет и не будет, одежда вся истончилась и поизносилась, и теперь ее страшно стирать слишком часто, иначе она расползется в лохмотья. Вся работа по дому сводится к уборке пыли, и пыль есть всегда.

24 июля 1934 года

Я ничего не писала уже неделю. Бизи помнит про наш секрет, ходит за мной хвостом и шепчет, широко раскрыв глаза:

– Когда я поправлюсь?

Мама все видит, но думает, что Бизи просто кривляется, как всегда, и привлекает к себе внимание.

С каждым днем ее кашель становится вовсе не лучше, а только хуже. Я уже начинаю склоняться к мысли, что наш с ней секрет – совершенно не тот, о каком думает Бизи. Секрет в том, что я больше не верю, что «Электрика» ей поможет, и даже не знаю, вправду ли я в это верила изначально.

29 июля 1934 года

Вчера утром было так хорошо, солнечно и свежо. Как говорится, ничто не предвещало беды. Мы с мамой сидели на улице, наслаждаясь теплым солнышком и прохладным ветерком. Эллис качал воду из колодца, слушая радиотрансляцию бейсбольного матча. Бизи возилась неподалеку, рисуя палочками в пыли.

Мама сказала:

– Сегодня такой замечательный день. Я, пожалуй, пойду прогуляюсь.

Она подошла к Галапагосе, почесала ей шею, потом вышла за калитку и зашагала прочь по дороге. Я с беспокойством смотрела ей вслед. Это было совсем не похоже на маму: так вот взять и уйти, словно ее ничто не заботит.