Исколотое тело - [5]

— Это всего лишь предположение, приятель. Всего лишь предположение. А если всерьез, старина, вы и вправду неровно дышите к дивной Коллис?

— Перитон, если вы скажете еще хоть слово этим чертовым тоном, даю вам слово чести, что я… что я…

— Да? Что же, продолжайте. Полагаю, вы дадите мне в челюсть? Но я и не представлял, что вы так серьезно к ней относитесь. Я думал, что лишь зануда Холливелл, из-за которого весь сыр-бор…

Маколей вздрогнул и воскликнул:

— Холливелл! Но я думал, что он… я полагал, что…

— Что он очарован восточным шармом Дидо Мандулян? Да, я тоже. Подумайте, Маколей, это чертовски смешно. Кое-кто — кто бы это мог быть? — сказал мне, что Холливелл по уши влюблен в Коллис. Потому-то я и сделал это.

— Сделали что?

Перитон подмигнул, и его лицо выглядело почти злобно.

— Приударил за дамочкой, постарался на славу. Думал, что поддел пастора. Оказывается, вышло еще лучше — я поддел еще и поэта? Да какого черта с вами происходит? Бледный как полотно!

Людовик Маколей весь трясся от злости.

— Боже, как я хотел бы убить вас, мерзавец!

— Что? Убить меня за то, что я ухаживал за Ирен! Это будет трудновато, не так ли? Да вы не смогли бы ничего сделать, даже произойди что-нибудь похуже.

— О чем это вы говорите, Перитон?

Лежавший на земле великан, кажется, не оценил ледяной угрозы в голосе Маколея. Он широко улыбнулся и ответил:

— Вы хотите меня убить лишь за слова о том, что я ухаживал за Ирен. А что вы сделаете, если я скажу вам, что пару дней назад мы провели веселенькую ночку в Лондоне?

— Лжец! — эти слова прозвучали как выстрел.

— Как вам это понравится, старина, — беспечно ответил Перитон. — Поступайте, как знаете.

— Господи, Перитон! — прошептал Маколей, умолк и, развернувшись, пошел обратно. Вслед ему понесся звонкий смех Перитона, а потом слова, выкрикнутые им:

— Теперь я вспомнил, Маколей. Это молодой Роберт рассказал мне о Холливелле.

Людовик Маколей все еще был вне себя от гнева, когда добрался до своего сада. Оба его сына, Роберт и Адриан, находились на лужайке и занимались типичным для воскресного дня времяпрепровождением. Старший, Адриан, сажал семена травянистых растений в ящик для рассады. Его длинные, тонкие и нервные пальцы проворно сновали туда-сюда, словно он стремился уместить каждое семечко на точно определенное место в ящике. В то же время создавалось впечатление, что он в любой момент может уронить пакет с семенами и просыпать их на траву. Он не обратил никакого внимания на возвращение отца, лихорадочно продолжая заниматься своим делом. Все это выглядело так, будто он заключил пари, что успеет посеять все семена за установленное время, и теперь не может позволить себе проиграть.

Младший брат, Роберт, сидел за столом в тени величественного старого бука, уткнувшись в книгу и делая многочисленные записи в большой тетради.

Людовик Маколей направился прямиком к нему, обеими руками ухватился за край стола, посмотрел вниз и выпалил, почти яростно:

— Что ты сказал Перитону о миссис Коллис?

Роберт отметил место, на котором остановился, положив на него указательный палец, чтобы потом продолжить, откинулся на спинку стула и ответил:

— Ничего.

— Ты ничего не говорил ему о том, что Холливелл влюблен в нее?

— Ничего.

— Перитон только что сказал мне, что ты говорил ему.

— Ты веришь всему, что говорит Перитон? — спокойно спросил Роберт.

Его отец немного покраснел и пробормотал что-то о лжецах.

— Прекрасно, — ответил сын, возвращаясь к своему занятию.

Людовик Маколей заложил руки за спину и в задумчивости прошелся по саду. Затем он вернулся к столу Роберта, на этот раз с некоторой робостью.

— Роберт, послушай, — начал он. — Извини, что снова отрываю тебя от книги, приятель, но… эээ… Перитон сказал… эээ… что он ездил в Лондон два дня назад… эээ…

— С миссис Коллис? — Роберт помог ему продолжить фразу.

— Ты знал об этом? Ты слышал об этом?

— Да.

— Но как? От кого?

— Я видел их на станции. И Перитон сказал мне об этом вчера.

— Перитон сказал тебе! — снова побледнел Маколей.

— Да.

— И я подозреваю, что теперь это известно всей деревне?

— Думаю, да. Эээ… «лежалый товар» — так Перитон отзывался о ней.

Руки Людовика Маколея опустились по швам, он повернулся и пошел в дом прямой и твердой походкой. В этот момент он как никогда напоминал офицера гвардейского полка.

Глава III. Незнакомец на террасе

Роберт Маколей сидел за своим столом под буком и смотрел в свою книгу — научный труд о международных финансах. Однако он не читал. Он погрузился в глубокое размышление о чем-то. По меньшей мере час он просидел совершенно неподвижно, не считая машинального черканья карандашом по листу бумаги. Затем он встал и еще в течение получаса прогуливался взад-вперед по лужайке. Только тогда его долгие размышления были прерваны сообщением, что ужин готов. Ужинал он в одиночестве — его отец ушел в свою комнату, сказав, что не спустится, а Адриан отправился на прогулку, захватив немного печенья. После ужина Роберт вернулся к своему труду о финансах и просидел за ним до одиннадцати часов. Он с прилежанием сосредоточился на изучении, проявляя одно из своих лучших качеств, — умение не пропустить ни абзаца, не переходить к следующему предложению, странице или главе до тех пор, пока не убеждался, что усвоил материал. В одиннадцать часов он перечитал сделанные им записи, добавил еще одну или две заметки, а затем откинулся на спинку стула и зевнул. Он провел долгий день, начавшийся, как обычно, в восемь утра, и проработал до одиннадцати вечера (он был в Лондоне на бирже). Но цель, которой Роберт Маколей намеревался достичь, так усердно работая, определенно стоила того, ибо он хотел стать Большим Человеком и не собирался позволить чему-либо встать на его пути.