Искательница приключений - [4]

— Помни, что они всего-навсего слуги и не достойны твоего внимания, — посоветовала Друзилла — А теперь, ради всего святого, уходи, а то тебя могут здесь найти. Ты же слышал, что случилось с мисс Лавлейс.

— Как я понимаю, она здесь работала до тебя.

— Меня наняли вместо нее, — серьезным голосом проговорила Друзилла. — Бедняжка, что с ней сталось? Ведь без рекомендаций почти невозможно найти новое место.

Маркиз подошел к двери и осторожно повернул ключ.

— Спокойной ночи, Друзилла, ты дала мне пищу для размышлений, — сказал он. — Ты меня еще увидишь.

— Что крайне меня разочарует, — сухо бросила Друзилла. — Единственное, что ты можешь для меня сделать, мой дорогой кузен, — это уйти.

Он улыбнулся, и ей пришлось признать, что он очень красив, — неудивительно, что многие женщины так беспечно рисковали ради него своей репутацией. Она слушала, как его шаги удалялись по коридору.

Заперев дверь, она возобновила работу. Бросив взгляд на поднос, который принесла мисс Медоуз, она увидела там крайне неаппетитного вида куриную ножку, кусок сыра и грубо нарезанный ломоть зачерствевшего хлеба.

Нечасто еда была так скудна и столь плохо сервирована, но сейчас в доме было много гостей, и кухарки и повара из сил выбивались, стараясь справиться с навалившейся на них работой.

И дело было не в числе гостей. Только сегодня мисс Диана сказала ей, что их всего человек двадцать пять. Но каждый из них привозил с собой горничную, камердинера, кучера, лакея, а иногда даже своего секретаря — вот и получалось, что прислуге приходилось работать от зари до зари.

Друзилла отложила вышивание и уставилась невидящим взглядом в стену. Но размышляла она совсем не о том, как трудно разместить и накормить всех гостей, и не о том, как невкусен принесенный ужин. Она думала о маркизе — он стал совсем другим, он так отличался от того юноши, которого она видела в последнюю их встречу.

Теперь же на календаре был 1802 год — значит, в то лето, когда они жили в Линче, ему исполнилось семнадцать, думала Друзилла, а она только что отпраздновала свой десятый день рождения.

В Линче он томился от скуки, так как из-за болезни его матери нельзя было устраивать вечеринки в их огромном особняке. Поэтому появление маленькой девочки, обожавшей его и следовавшей за ним по пятам, готовой быть у него на побегушках и, как он называл это, трудиться на пользу старшего товарища, очень обрадовало его.

Он постоянно поддразнивал ее, вспоминала Друзилла, потому что она была рыжей. «Пошли, Морковка», «Ты где, Рыжик?» — только так он и обращался к ней.

И ей это нравилось, она была счастлива, что ей дозволено следовать за ним по лесу во время охоты на голубей, она была горда, когда он разрешал ей нести его добычу.

Однажды он повез ее кататься по озеру и случайно перевернул лодку. Когда они выбрались на берег, Друзилла походила на мокрую курицу. Такой она и появилась дома.

Прячась от садовника, они таскали лучшие персики из оранжереи, а потом, сидя на солнышке, ели их, и сознание, что они добыли их преступным способом, делало персики особенно вкусными.

Он на спор заставил ее пройти по высокой кирпичной стене, но она не показала ему, как ей страшно, как она боится упасть и сломать шею.

Она скакала за ним верхом, наравне с ним брала такие препятствия, к которым она и близко бы не подошла, если бы не боялась, что он посчитает ее трусихой. Когда же ее отец оставил свой приход в Линче, она была в полном отчаянии, что больше никогда не увидит кузена Вальдо.

А теперь, размышляла она, он стал взрослым, он стал таким же, как все мужчины, которых она встречала после того, как осталась одна, — разодетый, пустой, тщеславный, интересующийся только погоней за женщинами и превращающий жизнь зависящих от него людей в ад.

— Я ненавижу его! — громко сказала она.

Он растревожил ее, он отнял у нее обретенное в этой классной комнате чувство покоя и безопасности — и слишком резко швырнул ее обратно в весь тот ужас, в котором она жила последние два с половиной года после смерти отца. И за это она возненавидела его еще больше.

По всей видимости, мир, в котором она очутилась, казался ей таким жутким только потому, что она выросла в тихом и спокойном доме священника. Она была чиста и непорочна, а внимание мужчин считалось не только неприятным, но и греховным. Ее не раз охватывал панический ужас, и в эти минуты ей казалось, что жизнь слишком страшна, у нее возникало желание наложить на себя руки. Но потом презрение к тем, кто обижал ее, давало ей новые силы, восстанавливало душевное равновесие и вдохновляло ее на борьбу с ними.

Как бы то ни было, но в замок ее привел совсем другой страх, заставивший умолять герцогиню дать ей какую-нибудь работу в ее доме. Ни одно бюро по найму домашней прислуги не желало брать Друзиллу на учет без рекомендаций, и она осознала, что однажды ей придется отдать себя в руки мужчины, который терпеливо ждал подходящего момента, чтобы заполучить ее.

— Лучше умереть, — не раз говорила она себе, пока наконец смерть не стала реальностью.

И она решила, что поставит все на карту и сделает последнюю попытку, отдав себя на милость герцогини. Это значило, что ей придется потратить все оставшиеся у нее деньги на билет в дилижансе, который и привез ее к воротам замка.