Искатели сокровищ - [8]

Мы притаились, когда этот человек проходил прямо под нашим деревом, он подошел к дому, тихонько постучал в заднюю дверь, и тут мы увидели полоску света, пробивавшуюся из кухни. Но окна по-прежнему были закрыты наглухо.

— Ой-ой-ой! — только и сумел пробормотать Дикки. — Подумать только, как наши братишки огорчатся поутру, что они проспали такое! Алиса, правда, радовалась гораздо меньше, но она ведь девчонка, и ей простительно. Я сам подумывал, не благоразумнее ли будет пока отступить, а потом вернуться с оружием и подмогой.

— Это не взломщики, — прошептала Алиса. — Этот таинственный незнакомец — он ничего не уносил из дому, наоборот, он что-то принес. Точно, они фальшивомонетчики… Освальд, давай не надо! Эти инструменты, которыми они делают свои монеты, они наверное и впрямь очень тяжелые, они могут нас очень сильно побить! Давайте вернемся домой! Давайте ляжем спать!

Но Дикки сказал, что он должен все разведать, а если за такое расследование полагается награда, то он не прочь получить эту награду.

— Они заперли заднюю дверь! — прошептал он. — Я слышал, как щелкнул замок. Я все подсмотрю через щель в раме и вернусь, и влезу на стену прежде, чем они сумеют отворить дверь, даже если они и услышат меня.

В рамах были отверстия, вырезанные в форме сердечка, и сквозь них, а также в зазор между рамами, пробивался тусклый свет.

Освальд сказал, что если Дикки пойдет, он пойдет с ним, поскольку он — старший, но Алиса сказала, что она тоже должна идти, поскольку она все это затеяла.

Освальд ей сказал:

— Ну и иди! — но она сказала: — Ни за что на свете! — и снова принялась уговаривать нас, чтобы мы тоже не ходили, и мы спорили, сидя на дереве, пока вовсе не охрипли от шепота.

Наконец, мы выработали план действий.

Алиса оставалась на дереве, и если ей что-нибудь покажется подозрительным, она должна была кричать «Караул!». Дикки и я спустились в соседний сад, чтобы по очереди заглянуть в то окно.

Спускались мы очень осторожно, но дерево скрипело гораздо сильнее, чем оно обычно скрипит днем, и мы несколько раз останавливались, испугавшись, что нас уже обнаружили. Но все обошлось.

Прямо под окном мы нашли множество красных кадок для цветов, а в самой большой из них герань уже смертельно засохла, так что мы имели полное право вскарабкаться на нее. Первым полез Освальд, поскольку он старший. Дикки еще спорил, что ведь это он первый подал идею, но поскольку под окном переругиваться было не место, ему пришлось уступить.

Итак, Освальд встал на цветочный горшок и попытался заглянуть в окно. Он не рассчитывал застать фальшивомонетчиков за их темным делом, хотя, пока мы сидели на дереве, он тоже притворялся, будто верит в фальшивомонетчиков. Но если б он увидел дюжину мужчин, разливающих расплавленный металл по формочкам для полукрон, он бы и вполовину так сильно не удивился бы, как удивился он открывшемуся ему зрелищу.

Сперва он мало что мог разглядеть, поскольку дырочка в щели приходилось чересчур высоко, и глаз детектива различал только Блудного Сына (в раме на противоположной стене), но Освальд уцепился за оконную раму, приподнялся на носках — и тогда ему открылось…

Не было там ни инструментов, ни расплавленного металла, ни бородатых мужчин в кожаных передниках с клещами в руках — там стоял стол, покрытый скатертью, и был накрыт ужин: банка лосося, салат и пиво. Плащ и шляпа зловещего незнакомца валялись на стуле, а за столом сидели две младшие дочери этого важного семейства, и одна из них говорила другой:

— Лосося я купила на три с половиной пенса дешевле, а салат на Бродвее идет по шесть пучков за пенни, представляешь? Мы должны сэкономить больше, чтобы в следующем году нам тоже поехать.

А другая ответила:

— По мне, лучше бы мы поехали все вместе, так, право же, было бы лучше.

Все это время Дикки назойливо дергал Освальда за полу куртки, чтобы заставить его поскорее спуститься и уступить ему место. И как раз когда вторая девушка сказала «лучше бы», Дикки потянул чересчур сильно, и Освальд почувствовал, что горшок куда-то уходит у него из под ног. Собрав все силы, наш герой пытался восстановить статус кво, — я имею в виду, равновесие, — но, как не прискорбно признать, ему это не удалось.

— Вечно ты лезешь! — сказал он и с этими словами рухнул на груду цветочных горшков. Он слышал, как они гремят, хрустят и разламываются под ним, а потом он так треснулся головой о железный порог веранды, что в глазах у него потемнело, и что было потом, он не помнил совершенно.

Если вы думаете, что в этот момент Алиса завопила «Караул!», то вы никогда не научитесь иметь дело с девчонками. На самом деле, едва только мы оставили ее без присмотра, она слезла с дерева и потрусила все рассказать дяде Альберта, а потом еще притащила его сюда на случай, если фальшивомонетчики окажутся слишком опасными. Как раз в ту минуту, когда я упал, дядя Альберта перелезал через нашу стену. Алиса даже не вскрикнула, когда Освальд треснулся головой, но Дикки уверяет, что дядя Альберта вполне отчетливо пробормотал: «Черт бы побрал этих ребятишек», — по-моему, это не свидетельствует ни о добрых чувствах, ни о любезных манерах, и я очень надеюсь, что на самом деле он такого не говорил.