Искатели - [16]

В эту секунду напряжённую тишину разорвал громкий выстрел из ружья Эймоса. Мартин Паули увидел, в кого он стреляет: далеко от них внезапно появилась целая группа всадников на низкорослых индейских лошадях. Выстрел Эймоса не причинил им никакого вреда. Вслед за ним по всадникам выстрелили Зак Харпер и Брэд Мэтисон, однако тоже безрезультатно.

— Кладите всех лошадей на землю! — заорал Эймос. — Только за ними мы сможем укрыться от индейцев! Кладите их быстрее!

Он первым заставил свою лошадь лечь на землю и распластался на земле позади неё. После этого он ловко связал вместе передние и задние ноги лошади, превращая её в своего рода неподвижный бастион.

Остальные сделали то же самое. Лишь только лошадь Брэда Мэтисона отказалась подчиниться своему хозяину — когда Брэд попытался уложить её на землю и стреножить, лошадь вырвалась у него из рук и отскочила на добрых два десятка футов в сторону.

— Убей эту чёртову лошадь! — прокричал Эймос. — С ней всё равно не сладить!

Брэд Мэтисон вытащил револьвер и всадил пулю в голову лошади. Она тяжело рухнула на землю. После этого Брэд улёгся на землю позади туши убитой лошади, выставил вперёд ружьё и стал ждать.

Один лишь Эд Ньюби продолжал стоять позади своего коня, положив ружьё на седло и зорко следя за тем, что происходило на просторах прерии. Он явно не собирался укладывать своего скакуна на землю и стреножить его.

Мартин Паули не выдержал и заорал:

— Ты что, не можешь уложить своего коня на землю, Эд? Может, мне самому уложить его пулей?

— Оставь его в покое, Мартин! — бросил Эд Ньюби. — Если ему суждено погибнуть от стрел и пуль команчей, то пусть они попробуют это сделать.

Мартин оставил Эда и бросился на помощь Чарли Мак-Корри, который сумел уложить и стреножить свою лошадь, но теперь боролся с собственным мулом, который никак не хотел укладываться на траву.

Теперь к ним приближались ещё три колонны вооружённых всадников. По крайней мере половина команчей была вооружена ружьями. Какой-то мерзавец, должно быть, получил неплохой доход, снабдив их ружьями, которые теперь были направлены против белых людей.

Остальные индейцы были вооружены луками и стрелами. У многих в руках были копья. Приглядевшись, Мартен Паули увидел, что к древкам копий привязано множество скальпов. Скальпы были привязаны и к большому щиту, который являлся племенным тотемом этой группы команчей. Мартин знал, что этот щит выполняет не только одну лишь ритуальную функцию — обтянутый кожей бизона, твёрдой, как железо, он был способен защищать воинов от стрел и даже пуль.

Эймос снова выстрелил. Одна из лошадей, которая скакала во главе одной из колонн индейцев, взбрыкнула и прянула в сторону, когда её всадник кубарем скатился вниз и недвижимый распластался на земле. Но уже в следующее мгновение все команчи низко пригнулись к сёдлам, стараясь сделаться недосягаемыми для пуль белых, и во весь опор поскакали на них. Трое белых выстрелили по ним одновременно, но без всякого результата.

Когда до белых оставалось не больше трёх сотен ярдов, четыре колонны команчей повернули налево и, рассыпавшись по прерии, образовали единую, но неровную линию. Люди во главе с Эймосом расположились полукругом, укрывшись от индейцев за тушами своих коней и мулов. За их спиной было болото — они могли не опасаться, что команчи неожиданно нападут на них сзади.

— Что ж, мы вполне можем выдержать их нападение, — непринуждённо проронил Мозес Харпер. — Думаю, что настоящий бой начнётся тогда, когда они подойдут к нам достаточно близко. Тогда-то мы им и всыпем хорошенько.

— Я насчитал тридцать семь краснокожих, — сказал Эд Ньюби. Он по-прежнему стоял позади своей лошади, не сводя глаз с просторов прерии.

Эймос криво усмехнулся:

— Если у меня будет время, я обязательно сдеру скальп с одного из них.

— При условии, конечно, — шутливым тоном промолвил Мозес Харпер, — что они сами не продырявят твою шкуру первыми и не оставят тебя валяться здесь в грязи.

— Это я пришёл сюда, чтобы сделать так, чтобы трупы индейцев валялись в грязи, — ответил Эймос. — И я не изменил своих планов.

Теперь, когда команчи находились достаточно близко от них, они ясно видели их боевую раскраску. Лица и обнажённые торсы индейцев были разрисованы яркими белыми, красными и жёлтыми цветами и перечёркнуты чёрными полосами — цветом сражения и смерти, излюбленным цветом команчей. На молодых воинах красовались головные уборы, сделанные из бычьих рогов и медвежьих клыков. Несколько старых заслуженных воинов гарцевали в фантастических головных уборах, сделанных из орлиных перьев. Это была привилегия старых заслуженных бойцов, участвовавших в сотнях сражений и убивших в них огромное количество врагов. Хвосты у всех лошадей были подвязаны — команчи всегда так поступали во время битвы. Сами индейцы обходились совсем без седел и правили своими лошадьми одними лишь уздечками.

Зак Харпер спросил:

— А этот здоровенный индеец — это случайно не Спина Бизона?

— Нет, это не Спина Бизона, — рявкнул его отец. — Хватит болтать, Зак!

Предводитель команчей сделал знак рукой, и весь отряд воинов на большой скорости пронёсся перед строем белых на расстоянии не больше пятидесяти ярдов. От топота множества коней дрожала земля. Неожиданно из глоток всех индейцев вырвался оглушительный боевой клич. Услышав его, Мартин Паули почувствовал, как его парализовало. Ощущение было такое, словно его ударили гигантским булыжником в живот. Боевой клич не стихал, пронзая каждый нерв Мартина, заставляя его неподвижно замереть. Это был крик, который говорил о неминуемой смерти, об ужасной гибели, уготованной им всем. Мускулы Мартина словно одеревенели, он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Это было ужасно.