Искатели алмазов - [28]

«Колхозный поселок», — ответил тот.

«Вот почему заброшено старое юртовище, — понял Владимир Иванович. — Якуты переселились в новый поселок и организовали колхоз».

Крестообразная тень самолета скользила по пашням, по лугам, утыканным стогами сена.

Впереди показалось большое селение. На окраине его — корпуса с длинной заводской трубой.

— Какое селение пролетаем? — крикнул Владимир Иванович в ухо Семенову.

— Эльгяй!

Великанов развел руками. Не может быть! В Эльгяй он заезжал в 1910 году, когда возвращался в Петербург. Деревянная церквушка, рядом три юрты — вот и весь поселок. А теперь… По улице, поднимая клубы пыли, катит легковая автомашина, около корпусов в ряд стоят, поблескивая гусеницами, трактора. Наверное, там расположена МТС… Да, неузнаваемо изменился когда-то дикий край. Если бы тогда, в 1910 году, Великанову сказали, что здесь будет через сорок лет, он счел бы это досужей фантазией…

Вилюй свернул в столону, самолет пересек плато, изрезанное лесистыми падями, вышел на Марху. Срезая изгибы реки, пролетели селение Малыкай и взяли курс строго на север. Лес все более редел, затем стали попадаться лишь редкие колки и отдельные деревца. Вступили в зону лесотундры.

От одинокой хижины, что прижалась к берегу Мархи, самолет круто свернул на запад. Пилот достал, из планшета листок бумаги и написал красным карандашом: «Вступаем в квадрат Е-12, наблюдайте!»

Пассажиры прильнули к окнам. Внизу — типичная лесотундра с ее желтыми редкими плешинами, болотами и кочками, далеко разбросанными куртинами низкорослых чахлых деревцев.

Самолет снижается до двухсот метров. Видны отдельные кочки, кустики, камни, упавшие деревья. Но овальных кратеров пока нет.

Владимир Иванович вспомнил, что аэрофотоснимки этой местности были сделаны с высоты 500 метров. Подал пилоту записку: «Поднимитесь до 500 метров». Земля начала уходить вниз Стрелка высотомера поползла по шкале и остановилась на пятистах.

Великанов не отрывал от земли глаз. С полукилометровой высоты была видна обширная площадь. На юге — тайга, на севере — травянистая равнина. Впереди показались неровности, напоминающие овал. По мере приближения овал проступал все более явственно. От напряжения у Владимира Ивановича выступили на глазах слезы. Он поспешно вытер их и подумал, что, может быть, овал возник в его воображении, может быть, он начал галлюцинировать. Он решил ничего не говорить пилоту и Федулу Николаевичу. Если они ничего не заметят, значит, действительно галлюцинация, Самолет лег на обратный курс. И снова внизу овал. Летчик передал записку: «Вижу что-то похожее на круг. А вы?» Не успел Великанов ответить, как Федул Николаевич тронул его за руку, кивком указал вниз и пальцем нарисовал в воздухе круг: дескать, вижу.

Душа старого ученого ликовала. Нашли! Он подал пилоту записку: «Домой!»

Самолет свернул на юг и через несколько часов приземлился на Сунтарском аэродроме. Как только затих шум мотора, пилот обернулся и протянул Великанову руку.

— Поздравляю вас. Я видел этот круг.

— Я тоже видел, Владимир Иванович, — возбужденно поблескивая глазами, сказал Семенов. — Кимберлитовая трубка существует.

— Во всяком случае, необходимо пощупать этот странный овал, — сказал Великанов, вылезая из самолета. — Первоочередная задача — найти посадочную площадку в квадрате Е-12. Немедленно отправимся туда с поисковой партией.

В тот вечер слова «Академик Великанов нашел кимберлитовую трубку» не сходили с уст участников экспедиции.

5. Хозяин болот

Через два дня летчик нашел ровную площадку близ горы Сарын и посадил на ней самолет. До речки Далдын отсюда путь не близкий, но пришлось с этим мириться. К горе Сарын начали забрасывать людей и технику. Первым самолетом летели Великанов, проводник Васильев, мастер Мефодий Трофимович и двое рабочих.

Через час после прибытия у подножия горы Сарын раскинулся лагерь. Застучали топоры, запылал костер, запахло дымом.

На следующий день прилетел Федул Николаевич с остальными работниками отряда. Около суток ушло на сборы, на подгонку снаряжения. С восходом солнца отряд тронулся в путь. Приходилось обходить болота, поэтому солнце оказывалось то спереди, то сзади, то справа, то слева. В полдень солнце скрылось за облаками. Теперь даже по компасу трудно было определить, в каком направлении шел отряд. Пришлось целиком положиться на опыт и особое «охотницкое» чутье проводника.

Александр Васильев часто останавливал отряд, а сам уходил вперед на разведку. По признакам, знакомым ему одному, по очертаниям кустарника, по преобладанию того или иного вида травы, по ее наклону он безошибочно угадывал сухие проходы среди болот и нужное направление.

Из одной такой разведки он вернулся промокший до витки: провалился в яму с холодной водой. Останавливаться на ночлег и разводить костер еще не пришло время, и Александр больше всего боялся, что из-за него может произойти непредвиденная задержка.

Вечером на привале он почувствовал озноб и не отходил от костра. Ночью разболелась голова, начался жар. Утром он поднялся наравне со всеми. Преодолевая слабость и стараясь скрыть ее от других, двинулся вперед. Стало как будто легче. Вскоре он вывел отряд к неширокой безымянной речке. Метрах в двухстах, на опушке низкорослого леса, над рекой стояла бревенчатая избушка, покрытая, подобно якутской юрте, шкурами. Избушка вдруг расплылась в глазах Александра, качнулась в одну сторону, потом в другую и начала переворачиваться. Подоспевшие товарищи подхватили Васильева на руки. Он был без сознания.