Искатель утраченного тысячелетия - [2]

И когда не слышно было поездов, казалось, что на всем белом свете остались только луна, дощатая платформа, лес и урна. Да еще там, в конце платформы, одинокий фонарь да огонек 25-ваттной лампочки в будке билетной кассы.

Вот и с последнего дачного поезда сошли усталые люди. В темноте постепенно затихли последние шаги.

На платформе возле урны я остался один. Искать… искать…

Тишина. Глубокая ночь. Луна зашла за лес.

Как тускло светит электрический фонарик в моей руке! Неужели батарейка кончается?

Я заторопился. Но свет фонарика слабел, слабел… иссяк…

Где-то в кармане было полкоробки спичек. Ах, как быстро сгорели спички!.. Одна… другая… последняя!

– Гражданин! Чем вы здесь занимаетесь? Зачем жжете спички над мусором? Пожара захотели? Час поздний. Пора спать. Освободите платформу!

– Товарищ милиционер… простите, товарищ старший сержант! Тут в урну я по рассеянности бросил такой… такой документ.

– Пропуск на завод?

– Важнее!

– Командировочное удостоверение?

– Важнее!

– Паспорт?

– Ох, совсем другое… Тайну бессмертия!

– Не чудите, гражданин, – успокоительно, но твердо сказал милиционер после небольшой паузы. – Кассиршу в том окошечке видите? За вас давно переживает. Подсказала…

– Спасибо, девушка! – крикнул я из тьмы и услышал, как стремительно захлопнулась дверь будки. «Молодец! – подумал я. – Решила, видно, что я опасен, сообщила в милицию и осталась в своей билетной кассе до прибытия старшего сержанта».

– А все же, гражданин, я обязан проверить вашу личность.

Я назвал себя.

– Мало! Что имеется при вас?

– Вот… удостоверение…

– Что-то не похожи на себя!

– Понятно: снимался четверть века назад. Ведь время-то идет! Годы человека не забывают. Вот если в этой мусорной урне найду то, что ищу, листки, на которых…

– Уважайте труд уборщиц, гражданин! Мусор этот вокруг урны кто за вас убирать будет?

– Сам уберу! Поймите, товарищ старший сержант, ведь речь идет ни мало ни много – о человеческом бессмертии, о вечной юности. Когда-то люди поняли, что Земля вертится. И это было очень важно для науки, для всей жизни. А то, что здесь я ищу, может оказаться поважнее открытия вращения Земли и многих-многих других великих открытий! А мусор… все как есть сам уберу.

Милиционер участливо улыбнулся:

– Сами уберете?

– Непременно!

– Только спички жечь не придется, гражданин, – убрав улыбку, строго сказал милиционер. – Что ж! Если этот мусор вам для нахождения научного документа требуется, ждите рассвета. Но порядок! О порядке забывать не следует.

– Подожду! Обещаю. И сам все уберу. Не беспокойтесь, товарищ старший сержант!

Поднес руку к фуражке и ушел, улыбаясь, милиционер.

СОЛНЕЧНЫЙ ЗАЙЧИК

И вот я сижу на платформе маленькой станции Зеленцово. Жду рассвета.

Как все произошло? Я стал вспоминать.

Сегодня утром… Ну конечно, все началось сегодня утром. С солнечного зайчика.

Сегодня, 5 августа 1969 года, в жаркий воскресный день, залетел в мою комнату солнечный зайчик, зыбкий, острый. Он помедлил на моей руке. Скользнул по бумаге, улетел. Не будь его, я не поехал бы за город. А уж там, в дачном вагоне, не встретил бы… Но об этом потом.

Дело было вот как.

Маленькая в Москве улица со странным названием «Ленивка» не спеша сбегала к Москве-реке. Улица узенькая, очень старенькая, и само название очень старое (говорят, при Иване Грозном здесь был «ленивый» рынок). Может, был, может, не был… Но еще сегодня осталось название самой маленькой улицы в Москве: Ленивка.

Солнечное воскресное утро стояло в тот день в Москве. И вот в моей большой светлой комнате старого дома на Ленивке стали появляться на полу и на стенках светотени. Зайчики. Появлялись. Скакали и замирали на своих местах. Исчезали. Все понятно: ведь в большом, пятиэтажном доме напротив люди стали открывать окна, двери балконов, форточки.

Я сидел за столом и писал. Но вдруг по бумаге скользнул солнечный зайчик. Он помедлил на моей руке и сразу же метнулся на стену, промчался по потолку и опять вернулся ко мне. Опять легкое, едва уловимое, словно теплое прикосновение. Я оторвался от работы. На балконе дома напротив сидели два мальчика. Один, лет семи, худенький, длинный, с рыжей копной волос (наверно, веснушчатый и с озорными^ глазами), держал в руках зеркальце. Другой мальчик, полный, с очень серьезным лицом, поднес к глазам бинокль и то и дело наклонялся к своему другу – отдавал приказания. И летели во все концы маленькой улицы солнечные зайчики.

– Эй! Вахтенный! – донеслось до меня, и тут маленький «капитан» наклонился к своему помощнику: – Подать солнечный знак людям на берегу неведомой Земли!

И снова стал гулять по моей комнате зайчик… Прятался, возникал, исчезал…

Приказание за приказанием – отрывистые, четкие – отдавал полный мальчик, держа в руках бинокль.

Неожиданно я, не сходя с места, почувствовал себя вовлеченным в эту игру.

Пружины работы, ради которой я сел за стол, стали ослабевать.

Не откладывая пера, я смотрел то на бумагу, то на мальчиков на балконе.

А «капитан», разглядывавший маленькую улицу в бипокль, все громче выкрикивал слова команды:

– Струю света направить… под углом сорок пять градусов!

– Есть направить под углом сорок пять градусов струю света! – бойко откликался «матрос».