Искатель, 2017 № 08 - [12]

Наконец, сам не понимая как, он добрался до верхнего края каменной стены и повалился навзничь, теперь уже окончательно обессилевший. Перед ним простиралось безмолвное горное плато. Он был вне опасности. По крайней мере, на ближайшее время.

3

— Ну, как дела, Тед?

— Нормально. Жизнь — дерьмо, а я в ней та самая яма, куда все стекает.

Тед определенно влюбился. В разговорах с Линтой он старался сверкать остроумием. Эта девушка зарядила его неведомой ему ранее энергией и жизнерадостностью, но какие чувства вызывал в ней он? Этот вопрос и ответы, которые он сам давал на него, отравляли Теду душу. Внешне Линта была с ним очень приветлива. В близости ему не отказывала и даже поощряла ее. Но у Теда создалось впечатление, что близость для нее — лишь один из пунктов в расписании дня, как чистка зубов или ужин.

«Что ж… — понимающе заключил он. — У нас с ней разница больше двадцати лет. И у нее наверняка «там» кто-то остался… Так чего роптать? Пользуйся тем, что она может тебе дать, болван, и не требуй того, чего дать именно тебе она не в состоянии».

Четверка вновь прибывших, носивших звучную, но необычную фамилию Классэны, быстро освоилась на новом месте. А вот Теду в их компании освоиться никак не удавалось. Все четверо относились к нему подчеркнуто дружелюбно, но без сердечности. Так относятся к партнерам по бизнесу, но не к друзьям. Более того, чем дольше Тед наблюдал за ними, тем больше укреплялся во мнении, что и в отношениях между собой они проявляют какую-то искусственную нежность, что предназначены проявления братской и сестринской любви именно для его глаз, а не для них самих. Но в чем именно было дело, ему оставалось только гадать. Была ли причина в незримом соперничестве, берущем начало в их детстве? Или в простой человеческой усталости друг от друга?

Но следующее открытие поразило Теда еще больше. Он заметил, что, когда его нет поблизости, никто из четверки и вовсе не общается друг с другом. Никто не открывал рта. Большую часть времени они проводили, замерев истуканами или греющимися на солнце ящерицами. У Теда сложилась твердая уверенность, что Классэны вспоминали о нем, лишь когда он появлялся в их поле зрения, и тогда… тогда для него устраивался целый спектакль. Все принимались хлопотать по хозяйству, а если не могли придумать себе занятие — бесцельно ходили по траекториям, напоминавшим правильные геометрические фигуры. При этом Тед был уверен, что двигаются они по странным траекториям, совершенно не осознавая этого. При его появлении у них находились и темы для разговора, и они начинали вести долгие беседы. Настолько долгие, что Тед не выдерживал и отправлялся прогуляться, а к своему возвращению находил все ту же молчаливую, безжизненную компанию, которая при его повторном появлении волшебным образом преображалась.

Их разговоры между собой не просто утомляли его. Ему от них делалось не по себе. Казалось, тема для разговора выбиралась ими в произвольном порядке — они будто тыкали пальцем в перечень слов, а дальше… дальше начиналось самое необъяснимое. Они словно не собственные мысли выражали по тому или иному поводу, а зачитывали отрывки тематических статей из разных источников и таким образом оппонировали друг другу. Наличие столь разнообразных и глубоких знаний у подростков было пугающим.

«Жуть какая-то, — думалось ему. — Не нормальные дети, а вундеркинды. Или профессора, прикидывающиеся детьми… Жуть, жуть, жуть!..»

Летом единственной проблемой выживания на плато была еда. По счастью, в чемоданчиках у Классэнов оказался большой запас пакетов с растворимыми супами. Но самое главное — у них были зажигалки.

Поначалу отведать наваристого зеленого пюре из котелка, унаследованного Тедом от предыдущего хозяина хижины, все четверо отказались. Их отказ Теда не удивил — возможно, ребята прибыли сюда прямиком не только из дорогого магазина, но и из хорошего ресторана. То же самое повторилось и на ужин.

Но когда все четверо заявили, что не голодны, и за завтраком следующего дня, Тед посмотрел на них так, что они тотчас схватились за ложки и, давясь и отчаянно кашляя, вычистили котелок до дна.

Через два дня Тед обратил внимание, что никто, кроме него, не пользуется единственной пластиковой канистрой с водой — замечать уровень воды было совсем нетрудно.

«Брезгуют…» — заключил Тед.

Как подступиться к этой теме в разговоре с Классэнами, Тед не знал, но тут подвернулся удобный случай.

Роймонд порезался об острый сучок в импровизированной стене первого этажа. Рана была неглубокой, но на всю ладонь. Все члены семейства Классэнов собрались вокруг Роймонда и с любопытством разглядывали порез, не предпринимая никаких действий, чтобы продезинфицировать и перевязать рану.

— Помочись на порез, — настоятельно сказал Тед, чувствуя свою ответственность за здоровье подростков.

— Э… Я сейчас не хочу, — Роймонд спрятал руку за спину.

Тед только покачал головой и, не говоря ни слова, ушел. Через несколько минут он вернулся с листом подорожника.

— Плюнь! — приказал он Роймонду, протягивая к его губам подорожник.

— Нечем, — хрипло отозвался тот. — У меня в горле пересохло.