Искатель, 2011 № 12 - [70]

— Наташа, — одними губами произнес Беркович, не уверенный, что жена услышит, — пожалуйста…

Наташа поняла. Опустила на стол поднос, присела на кончик стула и взглядом попросила у мужа прощения.

— Мотив был только у меня, — внешне спокойно, но с чувством внутреннего напряжения, сказала Мария.

Вайншток вздрогнул, бросил на жену предупреждающий взгляд, но промолчал и отвернулся к окну.

— Натан… Он был влюблен в меня. Старший инспектор, я не хочу, чтобы вы думали о нем плохо! Это была настоящая любовь! Может, с первого взгляда… Через неделю после нашего знакомства он… Так получилось, что мы остались в комнате одни… Он признался мне в любви. Сказать, что я была ошеломлена, значит, ничего не сказать. Тяжелый был разговор. Конечно, я сказала, что между нами ничего быть не может, мы просто друзья. Он кивал и молчал, кивал и молчал. Не помню, что я говорила еще, но вошел Гриша… Хорошо, что он не видел, с какой ненавистью посмотрел на него Натан.

Мария замолчала, не представляя, что говорить дальше.

— Получается, — мягко сказал Беркович, — что у Натана был мотив убить вашего мужа, а не наоборот, верно?

— Неверно, — резко произнес Вайншток, по-прежнему глядя в окно. — Вы думаете, я слеп? Думаете, если я занимаюсь наукой, то не вижу, что происходит в жизни? Думаете, я не замечал взглядов, которые бросал Натан на Машу? Я хотел поговорить с ним, как мужчина с мужчиной, Маша запретила. Я хотел прекратить общение, но Маша сказала, что Натан будет искать другие способы увидеться с ней, и станет только хуже. Пусть уж, когда все вместе… Перебесится. «Делай вид, что ничего не происходит». Я делал. Рассказывал о том, что мне было интересно. Думал: поймет ли «простой» слушатель, а слушателем он был благодарным, внимательным, все понимающим, задавал верные вопросы… А я выходил из себя, хотел, чтобы вопросы были глупыми…

Вайншток встал и отошел к окну, говорил он теперь, обращаясь к мраку за стеклом, к фонарям на улице, к небу, которое было ему ближе сейчас, чем люди, сидевшие в комнате.

— Прошлым летом, — говорил Вайншток монотонным голосом, — он подал мне мысль об активном наблюдателе. О полуклассическом наблюдателе. Человек именно таков, потому что мозг работает в режиме квантового компьютера и все перепутанные состояния всех квантовых систем во Вселенной участвуют в его расчетах. Отсюда, кстати, прозрения пророков, гениальные интуитивные решения, совершенно, казалось бы, невозможные идеи. Классический мозг на это не способен, а в состоянии квантового запутывания — запросто. Так я о чем… Он подал идею, я за нее ухватился. Мы обсудили. Он предложил сделать куклу моделью квантовой эволюции. Сначала получилась горка песка. Потом… Вы знаете.

— А Фредди Крюгер?

— Мы ненавидели друг друга. И не могли дать друг другу по морде и расстаться. Я не знаю, как назвать такое психологическое состояние. Притяжение ненависти?

— Активный полуклассический наблюдатель, — напомнил Беркович. — Вы намеренно…

— Ой, хватит ходить вокруг да около! — воскликнула Мария. — Гриша и мухи не обидит! Он ненавидел Натана! Господи, это смешно! Не любил, да. Но когда они говорили о науке, о квантовой запутанности, Гриша Натана обожал! Где бы он нашел другого такого слушателя? А я ненавидела! Ненавидела себя!

Вайншток сделал движение, будто хотел обернуться, но лишь прижался лбом к оконному стеклу и застыл.

— Потому что прошлой осенью… Господи, я не знаю, как получилось. Не могу объяснить. Но я сразу сказала мужу. Больше я у Альтерманов не бывала. Гриша ходил, а я не могла. Я себя должна была ненавидеть за то, что произошло в тот день, когда я пришла одна. Нужно было забрать платье, которое мне купила Рина. По дороге я сломала каблук, Натан был дома один… Черт, ну случилось, да! Когда я вернулась домой, Гриша стал увлеченно рассказывать о семинаре, и я ему сказала: ты должен его убить. Если ты мужчина. Или убей меня. Мне почему-то казалось, что Гриша сейчас же побежит… не с ножом, на это он не способен… просто чтобы сказать Натану… А он только посмотрел на меня печально и вышел из комнаты. Вот и судите, Борис: кто из нас убил Натана. Наверно, я. Я хотела, чтобы он исчез из нашей жизни. А Гриша даже после того дня продолжал к ним ходить и рассказывал Натану, как идет эксперимент, о том, почему модели кукол такие, какие есть… Мазохизм, да.

Вайншток наконец повернулся и прислонился к стеклу спиной.

— Убил его я, старший инспектор, но боюсь, это будет очень трудно доказать.

— Если бы не я, Гриша никогда бы этого не сделал.

Беркович молчал.

— Скажите же что-нибудь!

— Кукол больше нет, — вздохнул Беркович. — Вы не знаете? Они рассыпались в пыль, когда должна была появиться последняя. Наверно, этот результат пригодится вам в расчетах. Вещественные доказательства отсутствуют. Шесть запертых комнат — и если я напишу в отчете, что это результат квантовой эволюции, меня уволят за профнепригодность. В криминалистике нет места непонятным физическим идеям. А ваше признание…

— Он не станет его повторять, я об этом позабочусь, — твердо сказала Мария.

— Ваше признание, — продолжал Беркович, — только осложнит мое положение. У вас надежное алиби. А слова… В восемнадцатом веке сыщики, если они были в то время, не смогли бы понять, что человека можно убить разрядом электричества. Если бы кто-то сказал: вот провода, вот Лейденская банка или что там… Это было бы принято как улика или доказательство? Нет. Каждый век способен воспринимать лишь те объяснения, которые находятся на уровне его понимания. Когда стали делать первые анализы ДНК, то говорили, что в криминалистике они применяться не будут: слишком ненадежны. В общем, вы понимаете. Судьи не вынесут обвинительный приговор человеку, в момент убийства находившемуся в трех тысячах километрах от места преступления. Им будет понятен мотив, но кто объяснит им, как убивают человека в комнате, куда невозможно попасть и откуда невозможно выйти?