Искатель, 2011 № 12 - [68]

— Не понимаю. Лея обозналась? Спросонья?

— Нет, — терпеливо объяснил Беркович. — Лея прекрасно видела, что кукла не та.

— Тогда почему…

— Наташа, да она давно забыла историю с куклой! С тех пор у нее было столько всяких Барби, Кенов и прочих…

— Не понимаю. Из-за той куклы началась история с каменными уродами. Из-за нее началась эта, как ты говоришь, квантовая эволюция. Из-за старой обиды возник Фредди Крюгер, который… из-за которого…

— Нет, Наташа.

— Нет? Но ты сам только что…

Звонок в дверь не дал ей закончить фразу.

— Это Григорий и Мария. — Беркович поднялся и пошел открывать. — Я просил их приехать в девять, они опаздывают уже на десять минут.

Вайншток тоже выглядел уставшим, Мария, напротив, была бодрой и отдохнувшей. После разговора с Раисой Наумовной о том, как хорошо и странно в Израиле, Мария отправилась по магазинам, чтобы успокоить нервы, и шопинг, во время которого ее гардероб увеличился на две блузки, одно короткое платье и шесть шампуней разных видов, завершился под вечер, когда нужно было возвращаться домой, чтобы приготовить любимому мужу его любимое блюдо — блинчики с творогом.

Беркович усадил гостей за круглым столом в гостиной, напротив телевизора, где по экрану без звука бегали, стреляли, падали, умирали и воскресали персонажи какого-то сериала. Наташа принесла поднос с чашками, банку растворимого «классика», сахарницу, блюдечко с дольками лимона и тарелку с ватрушками, одну из которых Вайншток немедленно отправил в рот.

— Покрепче у вас что-нибудь найдется? — спросил Вайншток.

— Виски не держу, — усмехнулся Беркович, — есть бутылка «Кармеля». Если хотите…

— Не надо, — отмахнулся Вайншток. — Это я так.

— Боря утверждает, — сказала Наташа, обращаясь к Марии, — что кукла, которую вы купили…

— Не Полина, конечно, — кивнула Мария. — Я вспомнила, что видела похожую.

— Но как же?..

— Почему, если девочка поняла, что кукла не та, не случилось катастрофы и квантовая эволюция не привела к гибели мира? — подхватил Беркович. — Видишь ли, Наташа, я… и не только я… все время… ну, или почти все… шел по ложному следу. И признанию не поверил, подумал, что в состоянии аффекта человек сам на себя наговаривает.

Вайншток со стуком опустил на стол чашку, и несколько капель кофе расплескалось по льняной скатерти. Мария положила ладонь на руку мужа.

— Понимаешь, — продолжал Беркович, — мы… я, по крайней мере… все время находились под впечатлением. Куклы. Почему куклы? Почему такие? Почему Фредди Крюгер? Думал: кому выгодно? Я даже грешил на ритуалы вуду! Потом мне рассказали историю с Полиной, и вроде бы появился просвет. Рассуждая с Гришей о квантовой эволюции, Натан понял, что способен запустить этот процесс или, по крайней мере, попробовать. Он хотел создать для дочери идеальную куклу. Квантовая эволюция должна была породить самую совершенную куклу в мире. Не сразу. Может, на двадцатой или сотой… как это называют в математике… итерации, да? Я подумал, что Натан так и поступил и стал жертвой собственного эксперимента. Не ожидал. Случайность. Не смог предвидеть.

Но потом возникла другая версия — Лея. Конечно, она не желала отцу смерти, она обожала Натана, но детская психика… Мысль о мщении укрепилась у Леи в подсознании, и когда девочка в разговоре отца с Гришей услышала о квантовой эволюции… конечно, она ничего не поняла, но в подсознании укрепилась и эта мысль. Натан спорил с Гришей, говорил, что, скорее всего, наблюдение не связано с сознанием, это подсознательный процесс, и можно не понимать, в чем дело, но законы природы все равно действуют, квантовый мир меняется… Так говорил Натан?

Беркович требовательно взглянул на Вайнштока, не поднимавшего взгляда от кофейного пятнышка на скатерти.

— Да, Гриша?

Вайншток кивнул.

— Вот, — удовлетворенно сказал Беркович. — Лея могла бессознательно включить процесс квантовой эволюции. Когда Гриша назвал убийцей себя, я не принял это всерьез. Как ученый, он считал себя ответственным за эксперимент. В нем говорила совесть ученого. Он признался и в то же время боялся, что я приму признание. Хотел правды и не хотел ее. Говорил: «Это я» — и одновременно направлял мое внимание на Лею, рассуждал о том, как мало мы понимаем детскую психологию…

— Это не Гриша говорил, — тихо произнесла Мария. — Это я.

— Да, простите. Неважно. То есть важно, конечно, но ведь вы направили мое внимание на Лею, чтобы отвести подозрения от мужа. Я все время упускал вас из виду, Мария, вы для меня долгое время оставались просто женой известного физика, подругой Рины, вы беспокоились за них, и мне не приходило в голову, что вы тоже знали о квантовой эволюции и участии в ней сознания. Вы знали об этом гораздо больше Натана, потому что муж каждый день рассказывал вам о своих работах. Он старался, чтобы вы поняли, потому что, если поймете вы, значит, он и студентам сумеет объяснить, как проходит процесс. И вы поняли, возможно, даже раньше, чем сам Гриша. Потому и стали рассказывать о непостижимости детской психологии. Вы правильно рассчитали, что, если убийцей окажется девочка, тем более убийцей, не понимавшей, что творит, а она действительно не понимала, потому что ничего и не делала, то ребенка не только не привлекут к ответственности, но даже говорить с ней не станут на эту опасную для ее психики тему.