Искатель, 2009 № 03 - [29]

Вся территория по периметру была огорожена высоким железным забором, виднелись на нем и несколько следящих видеокамер наблюдения. Встретившие Горислава Игоревича на КПП крепкие ребята в камуфляжной форме внимательно изучили его документы и дозволили проход на объект. Машину, однако, было велено оставить за территорией — дескать, пропуск выписан только на самого Костромирова, но не на его транспортное средство.

«Может, они тут не сухарики с анчоусами производят, а боевые отравляющие вещества?» — подумал Горислав, миновав пост охраны.

На неусыпно охраняемой территории было чисто и пустынно. Лишь редко высаженные вдоль забора голубые ели да иногда попадающиеся навстречу гастарбайтеры узбекско-туркменской национальности слегка оживляли унылый пейзаж. Последние были молчаливы, спешили уступить дорогу и быстренько скрыться с глаз: не дай бог какой-нибудь чин из ФМС — Федеральной миграционной службы.

Когда Костромиров зашел в прозрачные раздвижные двери административного корпуса, там его встретил еще один дюжий охранник. Пока верзила проверял пропуск и сверял с паспортом, Горислав Игоревич с любопытством огляделся — прямо напротив входа, слева от лестницы, ведущей наверх, за бруствером из мешков был установлен пулемет «Максим», очень натуральный, как настоящий, только, пожалуй, чересчур новенький и блестящий.

Поднявшись на третий этаж, Костромиров прошел налево до конца коридора и обнаружил наконец кабинет генерального директора.

Симпатичная молодая секретарша в приемной попросила его подождать: «Посидите пока на диванчике, Алексей Владимирович вас примет через минуту». Выждав ровно шестьдесят секунд, она распахнула дверь в кабинет начальника.

На пороге Горислав Игоревич осмотрелся. Вдоль левой стены обширного помещения стоял длинный стол заседаний; справа, у второй двери, ведущей, видимо, в комнату отдыха или какие иные личные апартаменты, — большой стол, поверхность коего была девственно чиста от бумаг. За этим столом перед открытым ноутбуком и сидел сам хозяин кабинета — мужчина сорока — пятидесяти пяти лет на вид, хорошо сохранившийся, хотя чуть лишнего веса. Когда Прошин поднялся ему навстречу, Костромиров обратил внимание, что тот среднего роста и крепкого телосложения — похоже, когда-то всерьез занимался спортом, и скорее всего, боксом, но не профессионально, ибо нос цел, форма его не нарушена. В лице Алексея Владимировича неуловимо присутствовало нечто бульдожье, выдающее бывшего сотрудника «органов».

Над столом хозяина «РОССНЭКа», на стене, вместо обычной картины или фотографии Президента в кимоно и с любимой собакой, висел АКМ, и, когда было покончено с взаимными приветствиями, Горислав Игоревич первым делом поинтересовался, кивнув на автомат:

— Настоящий? Или тоже муляж, как «Максим» внизу?

— Самый настоящий, — ответил Прошин, — у меня и разрешения все в наличии.

Едва профессор попытался задать первый вопрос, как Алексей Владимирович сам перешел в наступление:

— Позвольте прежде всего кое-что уточнить, Горислав Игоревич. Из нашего телефонного разговора я понял, что речь пойдет об убийстве трех кавалеров ордена святого преподобного Феофила Мелиссина. Это меня заинтересовало, что и понятно — я сам удостоен чести носить эту награду. Но пока мне непонятно, в чем состоит ваш интерес в этом деле?

— Видите ли, — ответил Костромиров, — недоброй волею судьбы я оказался вовлеченным в события, связанные со смертью Руслана Соломоновича Щербинского, да и его племянника — Анатолия Яковлевича. Более того, перед самой смертью профессор Щербинский просил меня о помощи, я обещал, но убийца оказался проворнее — Руслан Соломонович был отравлен до того, как я успел к нему приехать. Все это накладывает на меня некоторые моральные обязательства…

— Какие же? — поинтересовался Прошин.

— Я должен найти убийцу и отдать его в руки правосудия.

— На то есть органы следствия, — возразил владелец «РОССНЭКа».

— Следствие не располагает теми сведениями, которыми располагаю я, оно даже не видит очевидной взаимосвязи между этими тремя преступлениями — уголовные дела до сих пор не соединены в одно производство.

— И что же, по-вашему, объединяет убийства Пухлякова и Щербинских? — спросил Прошин.

— Да вы же сами видите между ними связь, Алексей Владимирович! Я ведь не называл вам фамилии Пухлякова, — заметил Костромиров.

— Я был знаком с Рудольфом Васильевичем, — коротко ответил Прошин. — И все же, что, по-вашему, объединяет их смерти?

— Как это «что»? Святой Феофил, конечно!

— Вот как! — слегка усмехнулся Прошин. — Так вы пришли мне сказать, что кто-то изничтожает лиц, награжденных орденом святого Феофила?

— Не совсем так, — в свою очередь усмехнулся Горислав Игоревич. — Впрочем, во всем, что касается этого святого, вы, должно быть, более осведомлены и компетентны, нежели я; ведь вы, а не я полный кавалер ордена его имени. Между прочим, Алексей Владимирович, вам что-нибудь известно о существовании, помимо официального, датированного XIV веком, другого, значительно более раннего «Жития преподобного Феофила»?

— Впервые слышу, — отрезал чипсовый барон.

Вообще, как отметил про себя Костромиров, в ходе беседы Прошин держался весьма уверенно и спокойно, хотя ответы давал, судя по всему, столь же лживые, что и академики Чудный с Хоменко.