Искатель, 1993 № 01 - [44]

— Лошадей шесть, а нас семеро, — возразил еще кто-то.

— Да, лошади у меня нет, — подтвердил Франческо. — Но я последую за вами.

— Что? — воскликнул Феррабраччио, похоже, взявший на себя командование. — Пусть наш тыл прикрывает святой Михаил! Нет, нет. Вы, да Лоди, слишком стары для подобного.

— Слишком стар? — Да Лоди вспыхнул, стал в полный рост, его глаза гневно сверкнули. — Окажись мы в другом месте, Феррабраччио, я доказал бы вам, что сил мне еще хватает. Но… — Он смолк, глянул на графа, ждущего у двери, и сказал совсем другим тоном: — Вы правы, Феррабраччио, я действительно старею, можно сказать, уже выжил из ума. Берите мою лошадь, и вперед!

— А как же вы? — спросил граф Аквильский.

— Я останусь. Если ваш прорыв удастся, обо мне можете не беспокоиться. Наемникам и в голову не придет, что кто-то остался в хижине. Они бросятся следом за вами. Поторопитесь, а не то будет поздно.

Они повиновались с поспешностью, которая постороннему могла бы показаться паникой. Фанфулла отвязал поводья лошади, и секунду спустя все ужо были в седле. Ночь, к сожалению, выдалась недостаточно темной. Безоблачное небо густо усеяли звезды, прозрачно светился тонкий полумесяц. Но горная тропа в основном оставалась в густой тени, что увеличивало шансы на успех отчаянного предприятия.

Феррабраччио возглавил колонну, заявив, что лучше других знает эту местность. Граф Аквильский пристроился рядом, остальные, по двое, им в затылок. Проехав чуть вперед, отряд остановился под большой скалой. Топот приближался. Уже слышался лязг оружия. Впереди тропа ярдов сто шла по прямой, затем резко сворачивала. Там, у самого поворота, блеснула в лунном свете сталь. Феррабраччио подал было сигнал к атаке, но граф Аквильский его остановил.

— Если мы поскачем сейчас, то столкнемся с ними у самого поворота, где нам придется натянуть поводья, чтобы не упасть в пропасть. К тому же в критический момент нас могут подвести лошади. Да и нападение наше не будет неожиданным — ведь они заметят нас загодя. Давайте лучше подождем, пока они выйдут на прямой участок. Мы сейчас в тени, и увидеть нас они не смогут.

— Вы правы, господин граф. Мы подождем, — с готовностью согласился Феррабраччио, стиснув рукоять меча. И недовольно пробурчал: — Попасть в такую ловушку! Как нам взбрело в голову собраться в хижине, к которой ведет всего одна тропа!

— Стоило попробовать спуститься по склону, — заметил Франческо.

— Спуститься там можно, лишь обратившись в ласточек или горных козлов. По мы люди, поэтому приходится искать другие пути. Я хотел бы, чтобы меня похоронили у Сан-Анджело, господин граф. Тем паче, что до долины рукой подать. Стоит мне перешагнуть через край обрыва, и меня уже ничто не остановит.

— Внимание, друзья мои! — прошептал граф Аквильский. — Они уже близко.

И действительно, из-за поворота появилась колонна закованных в сталь швейцарцев с пиками на плечах. Наемники остановились, тем самым в немалой степени обеспокоив маленький отряд: всадники подумали, что их обнаружили. Но тут же поняли, что это не так. Мазаччо всего лишь хотел убедиться в том, что все его люди в сборе. Он ожидал яростного сопротивления и вполне резонно полагал, что нападать следует превосходящими силами.

— Пора, — коротко вымолвил граф и, не желая быть узнанным, надвинул на лоб шляпу. Поднялся на стременах, обнажил меч, скомандовал так громко, что эхо разнеслось по окрестностям: — Вперед! Святой Михаил и Дева Мария!

Этот крик и последовавший за ним цокот копыт оказались для наемников полной неожиданностью. Тщетно Мазаччо требовал от своих воинов нацелить вперед пики и держаться строем, убеждая их, что противников всего шестеро. Горное эхо обманчиво, и швейцарцам показалось, что на них несется куда более многочисленный отряд. Не слушая Мазаччо, первые ряды развернулись и бросились удирать, но тут на них налетели всадники, закрутив пехотинцев, как горный поток, о чем и говорил Феррабраччио.

Дюжину швейцарцев раздавило копытами, еще дюжину смело с обрыва — они теперь находились на полпути в долину. Оставшиеся попытались обороняться, ибо убедились воочию, что нападавших действительно всего лишь шестеро. В ход пошли алебарды, и на узкой тропе разгорелось жаркое сражение. Звенела сталь, хрипели лошади, кричали раненые и изувеченные.

Оказавшись впереди, граф Аквильский крушил на своем пути всех подряд. Он орудовал не только мечом, а еще и заставил лошадь подняться на задние ноги и, поворачивая ее из стороны в сторону, с размаху опускал на передние, поражая очередного латника. Напрасно швейцарцы пытались остановить его пиками. Меч графа разил молниеносно и без промаха.

Он смело прокладывал себе путь, ему сопутствовала удача, оружие врага его щадило. Наконец на его пути осталось всего трое наемников. Вновь граф заставил лошадь подняться на дыбы, взмахнул мечом, и двое из троицы исчезли, точно их сдуло ветром, третий же, оказавшись похрабрее, опустился на колено и упер пику в землю, нацелив ее острие прямо в живот лошади. Франческо предпринял отчаянную попытку спасти коня, сослужившего ему добрую службу, но не успел. Лошадь наткнулась на пику, жалобно застонала и завалилась на бок, придавив своею убийцу, а всадника сбросила на землю. Франческо тут же вскочил, оглушенный падением и ослабевший от потери крови: в пылу боя он не заметил, что ранен в левое плечо. На него надвигались двое наемников, которых он только что чуть было не раздавил лошадью. Но граф так и не успел скрестить с ними меч, ибо налетевший как вихрь Фапфулла дельи Арчипретти смел обоих противников с тропы. Он натянул поводья и протянул графу руку.