Искатель, 1989 № 06 - [27]

А ежели представить себе, только попробовать, все тайные движения, внутренние возмущения и утишения, неведомые и не слышимые звуки — и ведомые, и слышимые звуки; струение электрического тока, обвалы в канализационных стояках и мусоропроводах, сумятицу уплотнений и сжатий воздуха, скрещения миллионов и миллионов напряжений в перекрытиях, долгие и долгие волны спокойных программ и невероятные всплески КВ!.. Все, что движется, изменяется, хлопает дверьми, включает магнитофоны и комнатные обогреватели, извергается и поглощается, подвергается всевозможным химическим реакциям и физическим воздействиям, — короче говоря, живет, живет! Протягивает само себя сквозь пятую субстанцию — время, — окутывается ею, и нет тому конца!..

Уж как хотите, а что-нибудь да должно было случиться, произойти, стрястись, или как еще говорят — из всего этого выйти

И оно вышло.

Как и в любом великом событии, здесь нельзя абсолютно точно определить момент, с которого все началось. Первое совпадение, первое движение сущего от вероятного к невероятному, крохотный, но необратимый шажок за грань разрешенного статистикой максимума случайностей, последняя гирька на чаше количества, чтоб оно стремительно ухнуло в пропасть качества.

Быть может, то, что тем вечерам одновременно в трех тысячах трех квартирах хозяйки включили на полную мощность кухонные плиты, чтобы приготовить ужин. Или что во всех девяти секциях опорожнили в мусоропроводы по полному ведру мусора, причем везде — на десятых этажах десятых подъездов. Да и мусор-то весь какой-то был на редкость одинаковый: уж если очистки, так непременно от магазинного, а никак не рыночного картофеля, если консервная банка, то из-под рыбного ассорти в томате, а не копченых, например, сосисок. Где-где такого мусора ожидать, но уж не в этом самом большом и красивом доме. Да чего там, уж как есть.

И посыпался этот совершенно одинаковый мусор по совершенно одинаковым трубам, да еще расположенным на совершенно одинаковом друг от друга расстоянии. Что ни говори, а пошла волна флюктуации — это выражаясь научным языком.

Заманчиво было бы переложить вину на проживающего в квартире тысяча сто сорок второй шестиклассника Ниникина Сашу, юного техника и фаталиста, — именно он налаживал в тот вечер самодельный текст-процессор (прибор, как и полагалось, был собран из бросовых радиодеталей, втиснут в распиленный корпус от магнитофона «Электроника» и перемотан изолентой). Папа у Ниникина Саши любил писать фантастические рассказы, и Саша хотел подарить ему процессор на день рождения. Может, тогда папа написал бы что-нибудь для Нобелевской премии.

Однако, не добившись от машинки ничего вразумительного, Саша по обыкновению махнул рукой и ушел на занятия литературно-технического кружка. Сказался ли малый навык Саши, или что часть деталей была все-таки не со свалки, а из магазина радиотоваров, но процессор так и не заработал и никакого влияния на дальнейшие — кроме самого-самого последнего события не оказал, потому мы с легким сердцем можем пока о нем забыть.

Но тогда что же, что послужило истинным толчком к развернувшейся… забегая вперед, скажем: чуть было не развернувшейся истории, которая могла бы иметь ой какие труднопредсказуемые последствия? Разве что в те самые секунды, когда происходили вышеописанные совпадения, в магазинах и учреждениях цокольного этажа по окончании работы выключали свет — о случаи! случай! — пальцы, нажимавшие кнопки и опускавшие рубильники, произвели эти действия в один и тот же момент? И не сыграл ли свою роль проплывший в ту минуту над домом, над городом, низко, ниже обычного, огромный аэробус, бело-голубой в темнеющем небе, брюхатый, надсадный, — и срезонировали окна в доме, загудели, а кое-где даже полопались…

Дом мигнул.

Сам по себе.

Выключался и вновь включился свет в каком-то количестве квартир пока еще произвольно, наугад выбранных Домом. Люди в них удивленно посмотрели на свои люстры, но потом, каждый в отдельности, решили, что просто падение напряжения, подключился какой-то мощный потребитель, бывает. И вернулись к своим делам.

Дом мигнул еще раз, и теперь у него получилось гораздо лучше. Если бы с того самого места, где рос тот самый тополь, под которым, бывало… ну, вы помните, — вот оттуда замечательно можно было бы увидеть, как отчетливо, залихватски, я бы сказал, молодечески мигнул во второй раз Дом.

(Между прочим. Легко было бы начать вот с этого волнительного момента, как некий дом по неким опущенным рассказчиком причинам вдруг мигнул, да еще всеми своими окнами сразу. Факт до очевидности невероятный, и что, имея его на руках, еще вдумываться, доискиваться первопричин, создавать атмосферу и тэдэ и тэнэ. Но.

Но, будучи идущим в ногу со временем, будучи резким противником всякого рода замазываний, умолчаний и подтасовок, будучи, наконец, сознательным борцом за историческую правду, автор смело выдвигает свою версию событий, основывающуюся на реальных свидетельствах, до последнего времени, увы, недоступных широким слоям общественности[2]).

И все же, хотя Дом мигнул просто великолепно, люди и на сей раз не слишком обеспокоились. Каждый вновь подумал, что это случилось только у него, кто-то балуется с пробками, и все дело. Через какое-то, впрочем, время многие телефонные кабели в Доме ожили — это знакомые звонили знакомым, спрашивая, не мигало ли у них электричество, и выясняя, что да, мигало, а у некоторых даже дважды, начинали недоумевать.