Искатель, 1987 № 03 - [14]

14

…Далеко-далеко, как на краю земли, застрекотала сорока, ей отозвалась другая, и вслед за этим Егор услышал слабый хлопок, будто лопнула бумажная хлопушка. Волки вскочили, насторожив уши, и один за другим метнулись в гущу леса. Хлопнуло еще и еще, и сердце Егора, пропустив удар, забилось часто и неровно. Стреляют!

Снова застрекотали сороки, на этот раз ближе, и сквозь смерзшиеся ресницы Егор увидел, как из-за поворота дороги вывернулся окутанный паром председателев жеребец. Председатель правил, стоя в санках на коленях, а сзади него на сиденье сидели конюх и Маша, оба с ружьями, из которых они и палили.

Егор хотел крикнуть, но голоса не было. И не было сил оторвать от ствола заледеневшее тело.

Ссадив жеребца у штабеля, председатель выскочил из санок. Следы на поляне показали ему все, и он, утопая в снегу выше колен, побежал к ели. Увидел скрючившегося на суку Егора и понял, что тот сард не слезет. Обернувшись, крикнул конюху:

— Василий! Давай сюда, здесь он!

Егор пошевелился.

— Сиди! — велел ему председатель. — Шмякнешься, чего доброго, шею свернешь. Сейчас мы с Василием тебя снимем.

— Снимешь его, как же! — сказал подошедший конюх. — В нем, в борове, пудов шесть, чай.

— А вожжи на что? Тащи вожжи, мы его на вожжах спустим.

Подбежала, еле вытаскивая ноги из снега, Маша. Увидев заиндевелого Егора, заплакала.

— Не голоси, Марья! — остановил ее председатель. — Жив твой Егор. Сейчас сымем, в тулуп завернем — и домой. Баня-то у тебя как, не остыла?

— Не должна. Я все ждала его, топила. Думала, задержался где на дороге.

— Вот и ладно. Приедем — сразу в баньку его, отойдет.

Возились с Егором долго. Председатель залез на елку, завязал под мышками у Егора вожжи, а другой конец, перекинув через сук, сбросил вниз, где за него ухватились конюх с Машей. Так, как мешок какой, и спускали.

Перед тем как ехать, председатель вынул из кармана четвертинку. Сковырнул пробку, поднес бутылку Егору ко рту.

— Ну-ка разевай. Перцовая. В аккурат сейчас.

Но у Егора челюсти словно свело, пришлось Маше силой разжимать ему зубы и вливать в горло водку. Егор глотал, не чувствуя ни запаха, ни вкуса.

По дороге Егор сомлел и не помнил, как они приехали в деревню, как вносили его в баню, снимали одежду и растирали. Даже боли не чувствовал, когда стали отходить лице и руки, — провалился в темноту, где не было никакой жизни, как не было ее до рождения, когда бесплотный еще человечесчий дух только готовится к исходу из этой темноты…

15

Не помогли ни перцовка, ни баня — полторы недели Егор провалялся в лежку. Горел в жару, метался, бредил. Больница находилась в райцентре, и председатель советовал отвезти Егора туда, но жена не согласилась. Какой в больнице уход, сказала. И все полторы недели сидела возле Егора и поила с ложечки. И плакала, глядя на Егорово черное распухшее лицо.

Да и сам Егор ахнул, когда, оклемавшись, поглядел в зеркало: кожа на лице отставала клочьями, а под ней проглядывала новая, красноватая и блестящая, будто не морозом обожгло Егора, а огнем на пожаре. И хотя говорят, что с лица воду не пить, были бы руки и ноги целы, ни о какой охоте пока и думать не приходилось. Куда с таким лицом на мороз да на ветер! Егор только попробовал выйти на крыльцо, а уж щеки и нос загорелись так, словно на них дохнуло из раскаленного горна, что стоял в Гошкиной кузнице. А в лесу и того хуже будет, там любой прутик хлестнет по лицу — взвоешь.

Егор проклинал свое невезение. Черт его дернул с этой баней! До Нового года оставалось всего ничего, а там январь, самое время охоты. В январе у волков начинается гон, сплошная грызня из-за волчиц, и они не так осторожничают, как раньше. Тут и ловить их, а он, как дурак, на печи сидит да гусиным жиром мажется. Вот уж повезло, так повезло, съездил, называется, за бревнами! Самого, как бревно, привезли, а вдобавок и лошадь колхозную загубил.

Как узнал Егор, кобыла не убежала-таки от волков. Может, и убежала бы, да на повороте занесло и перевернуло дровни. И кобыла, как видно, упала, а пока поднималась, тут волки и наскочили. Но жрать не стали, вернулись, потому Егор и подумал, что не догнали.

А спасла его, считай, Маша. Как увидела, что смеркаться стало, а Егора все нет, забеспокоилась, побежала к председателю. Тот в минуту собрался и велел конюху закладывать жеребца, а Маше сказал, чтобы шла домой и не расстраивалась. Но Маша ни в какую. С вами, сказала, поеду…

Проводили старый год, встретили новый. Этот праздник Егор любил, всегда приносил из леса елку, и хотя игрушек было кот наплакал, наряжал ее как мог. Но нынче ему праздник был не в праздник. Мысль о том, что надо за все рассчитаться с волчицей, накрепко засела в голове. Ни о чем другом Егор и думать не хотел. Волчица стала ему как враг, он мечтал застрелить или поймать ее не за то, что она покушалась на его жизнь, а за то унижение, которое он перенес, отсиживаясь от волков на дереве. Это ж надо, как собаки кошку, загнали! Теперь хватит подначек на год. Проходу не дадут, будут приставать — как да почему. А уж Петька Синельников, тот посмеется, позлорадствует. Его всегда завидки брали, всем уши прожужжал, что Егор, мол, деньги лопатой гребет. А ему кто мешает? Бери ружье да иди в лес, узнаешь, как деньги-то добываются.