Искатель, 1984 № 03 - [38]

— А что ты сам написал об этом? — Шранц испытующе посмотрел на Сатьяла, однако тот выдержал его тяжелый взгляд и, не отводя глаз, сказал:

— Я тебе уже говорил, что не дал о тебе ни строчки.

— Почему?

— Чтобы судить о человеке, да еще о таком, как ты, надо хорошо его знать. Тебя я не видел с минувшей осени. Тогда ты не стал устраивать пресс-конференцию и постарался побыстрее скрыться из Катманду.

— По-твоему, я должен был выставить себя на всеобщее обозрение, как самый последний школяр, истерично доказывать, что ни в чем не виноват?

— Может быть, и так…

По знаку Шранца официант принес еще две бутылки пива.

Дождавшись, пока он отойдет, швейцарец повернулся к Сатьялу:

— Хочешь, я тебе расскажу, как все было на самом деле?

— Давай.

Сделав большой глоток, Шранц задержал взгляд на картине, висевшей над ярко освещенной стойкой. Гряда холодных, серо-белых вершин, из-за которых, брызжа розовыми лучами, поднималось солнце…

К минувшей осени у него был солидный список покоренных вершин, в котором числился не один восьмитысячник. Не случайно перед восхождением из-за Вилли буквально дрались представители фирм, выпускающих альпинистское снаряжение. Первоклассная реклама: сам «счастливчик Шранц» отдает предпочтение именно нашей фирме! И он был горд собой, охотно позировал перед кино- и фотообъективами, всем своим видом как бы показывая, что обязательно одолеет Дхаулагири, совершив траверз по непроходимому южному склону.

Шранц был настолько уверен в успехе, что даже согласился взять с собой младшего брата Петера. Это было их первое совместное восхождение. В свое время он дал зарок не брать его с собой, но не потому, что сомневался в Петере как в альпинисте, просто по-человечески боялся за него. Но проклятая слава вскружила голову: под его опекой Петер будет в полной безопасности, ведь они шли в одной связке.

Когда настала их очередь прокладывать путь, Вилли и Петер слишком увлеклись, преодолевая «камин», и не заметили, как подкралась ночь. В лагерь спускаться было поздно. Решили устроить холодную ночевку в маленькой нише у отвесной стены. Во время радиосеанса им предложили помощь, но братья отказались: силы еще были, к тому же ничто не предвещало беды.

Ночью погода испортилась. Ударил мороз, повалил снег. К утру поднялся сильный ветер. После полудня Петер почувствовал недомогание. Вилли связался с ближайшим лагерем и теперь уже сам попросил помощи. Однако никто не отважился покинуть палатки в сорокаградусную стужу.

На следующую ночь Петер совсем скис. У него заболело горло, а на такой высоте любое недомогание быстро валит человека с ног. Вилли все время тормошил Петера, помогал бороться с коварной дремотой, массировал ему руки и ноги. Днем вновь попытался вызвать лагерь, но рация не работала.

У Петера появились галлюцинации, он перестал чувствовать пальцы на руках и ногах Вилли ничего не оставалось, как заставить брата подняться и одним начать спуск. Они шли в очень короткой связке. Временами приходилось тащить Петера буквально на руках. В конце концов выбился из сил и Вилли. Понимая, что вдвоем им живыми достичь лагеря не удастся, Петер решился на роковой шаг…

— Ты понимаешь, Сатьял, — у Вилли на глазах выступили слезы, — я и сейчас вижу, как в полутора метрах от меня Петер негнущимися пальцами, словно в замедленном кино, оставляя на металле лохмотья кожи, отстегивает карабин от грудной обвязки и сантиметр за сантиметром соскальзывает вниз. Я в оцепенении смотрю на него. Он пытается что-то сказать мне, но я ничего не слышу, не могу даже пошевельнуть ни рукой, ни ногой, тело словно налито свинцом. Сколько я стоял, прижавшись спиной к холодному камню, не знаю. Все было как в тумане. Не помню, как добрался до промежуточного лагеря, но там никого не было. Все вещи, в том числе продукты, оказались уже спущены в базовый лагерь. Не стали нас ждать, были уверены, что погибли. Экспедиция была многонациональной, практически никто до сбора в Катманду друг друга не знал. Все считали себя асами, каждый стремился любой ценой первым оказаться у цели, на худой конец хотя бы выжить. Думаешь, они обрадовались моему возвращению? Как бы не так. Скопом накинулись на меня, обвиняя в убийстве брата, крича, что я авантюрист самого низкого пошиба. И все это, только чтобы скрыть собственную трусость.

— Но ваша ночевка действительно выглядит авантюрой, — заметил Сатьял.

— Это потому, что случилась трагедия, — отрезал Вилли. — Останься Петер жив, это был бы обычный риск, без которого не может быть победителей.

— Но почему ты все это не объяснил репортерам?

— Бесполезно. Никто не стал слушать. Ведь даже участники экспедиции смертельно завидовали «счастливчику Шранцу», потому что меня превозносила пресса и любая фирма считала за честь заполучить для рекламы своих товаров. Не забывай, я — профессионал, а все это деньги. Но пусть они не радуются, я не сдался. Я им еще покажу, на что способен. Только теперь буду полагаться на собственные силы. — Вилли стукнул кулаком по столу, заставив соседей обернуться, но не обратил на это внимания.

— И ты приехал, чтобы в одиночку взойти на пик-убийцу? — спросил Сатьял.