Искатель, 1984 № 03 - [13]

— Чужеземец, желающий взять в жены «Ту, что прячет свое лицо», чисты ли твои намерения? Нет ли в мыслях у тебя коварства и зла? Зачем ты пришел сюда?

— Слишком много вопросов. Я отвечу лишь на последний. Я пришел, чтобы защитить «Ту, что прячет свое лицо».

— Достойный ответ… — Ротанов узнал голос жреца. — Подойди ближе, и да исполнится предначертанное…

Долгий печальный звук, не лишенный мелодичности, пронесся под сводами храма — не то гонг, не то стон… Ротанов подошел вплотную к источнику. Он дал себе слово не оглядываться, не оглянулся и сейчас, хотя отчетливо различил звук шагов за спиной. Подошел жрец в оранжевом плаще. Он подал знак, и снова прорыдал гонг. Руки статуи, до этого в скорбном жесте прижатые к груди, вдруг распрямились и оказались теперь протянутыми к Ротанову. На раскрытых ладонях статуи лежали золотистые неведомые плоды. «Наверно, это и есть священный плод таны», — подумал Ротанов. Он стоял неподвижно и прищурившись смотрел на ослепительно желтый плод, казавшийся единственным живым и ярким пятном в этом мертвом храме, в мертвых деревянных руках статуи.

Возможно, он должен был сам сделать то, что в конце концов сделал жрец. Шагнув к статуе, он молча взял плод с ее ладоней, разломил его над источником, и Ротанов заметил, что несколько капель сока, красных как кровь, упали в воду. Одну половину плода жрец протянул Ротанову, другую женщине. Взяв свою часть плода, Ротанов повернулся к «Той, что прячет свое лицо». Сегодня покрывало на ней было глухим, непроницаемо черным. Вся ее фигура показалась ему неподвижной, похожей на изваяние богини.

Голое под куполом храма спросил:

— Согласен ли ты, чужестранец, победивший дрона, соединить тропу своей судьбы с судьбой женщины, что стоит с тобой рядом?

Ротанову почудился какой-то подвох в этой фразе, но он ответил сразу же, не колеблясь:

— Да, согласен.

— Тогда вкуси от священного плода таны.

Ротанов отрицательно покачал головой, повернулся к «Той, что прячет свое лицо» и отчетливо произнес:

— Пусть она сделает это первой. В моей стране женщина имеет такое же право выбора, как мужчина.

Тишина, повисшая в храме, выдала замешательство тех, кто режиссировал этот спектакль. Ритуал обряда был грубо нарушен, и понадобилось несколько минут, прежде чем они решили, что теперь делать. Наконец голос под куполом произнес:

— Хорошо, чужеземец. Богиня удовлетворяет твою просьбу. Пусть «Та, что прячет свое лицо» первой совершит обряд — Не переменив позы, женщина приподняла покрывало, поднесла к губам плод таны, надкусила его, и темная, похожая на кровь струйка сока потекла по одежде. Торопливо опустив покрывало, она шагнула к статуе и вложила в ее протянутые ладони остатки плода. Капли темного сока упали в источник и окрасили воду в алый цвет.

— Твоя очередь, чужеземец! — произнес голос под куполом.

Ротанов поднес плод ко рту. В эту секунду сдавленный, сбивчивый шепот коснулся его слуха:

— Не делай этого, я тебя прошу, умоляю! Ты погубишь себя, а мне все равно не поможешь. Брось плод в источник!

Плод был терпким, горьковатым. У Ротанова пересохло во рту, и он проглотил душистый, густой сок, затем шагнул к статуе и вложил ей в ладони остаток плода. В последний раз ударил гонг, и сразу же померкли светильники.

Ротанов заметил, как в почтительном поклоне склонились перед ним служители храма, и понял: обряд закончен.

Их пригласили к боковому проходу, и Ротанов, не отпуская руки женщины, чтобы не потерять ее в этом полумраке, пошел за служителем. Они поднялись по узкой каменной лестнице, в какие-то верхние этажи. Лестница закончилась узкой дверью, почти щелью. Ротанов с трудом протиснулся сквозь нее, следом за «Той, что прячет свое лицо». Служители храма остались снаружи, и едва Ротанов переступил порог, как глыбы за его спиной дрогнули и сошлись вплотную, намертво закрывая выход. Они очутились в небольшом цилиндрическом помещении метров семи в поперечнике с совершенно гладкими, уходящими вверх стенами. Пол, устланный пушистыми шкурами, был заставлен блюдами с местными яствами. Стояли кувшины с соком и брагой. Тут и там тускло светились оранжевые плоды, освещая странную, почти нереальную картину окружающего. Окон не было, лишь узкие, в ладонь шириной, щели связывали с внешним миром их новое жилище. Или темницу? Ротанов заметил, что рука его спутницы слегка дрожит.

— Интересно, как долго мы здесь пробудем? — спросил он, осмотревшись.

— Совсем недолго, только до полночной зари.

Ее рука снова дрогнула, и он не стал спрашивать, что случится потом По местному времени до этой самой полночной зари оставалось не больше двух часов. Он осторожно отпустил ее руку, шагнул к щели, заменявшей окно, приподнялся на цыпочки и выглянул наружу Перед ним внизу раскинулся весь остров, и, если бы не полумрак, он бы, наверное, смог отсюда рассмотреть побережье.

— Зачем ты не послушался меня? Я же просила не шутить с будущим, которого ты не знаешь.

— Я предоставил право выбора тебе первой. Ты ведь тоже могла отказаться.

Она отрицательно покачала головой:

— Для меня выбор был определен судьбой.

— И все же ты могла отказаться. Ну скажи, могла?