Искатель, 1981 № 02 - [11]

Сизов вернулся к костру только вечером, молчаливый, помрачневший. Не говоря ни слова, принялся жарить мясо.

– На гору, что ли, лазил? – спросил Красюк.

Сизов не ответил. Помолчав, заговорил о том, что надо как следует обжарить все мясо, иначе оно быстро испортится, и тогда снова придется голодать, поскольку дорога неблизкая.

– С утра пойдем?

– Погоди. Еще кое-что разыскать надо.

– Склад?

– И склад тоже.

– Ищи скорей. Соли хочется. Эта пресная свинина уже опротивела.

Сизов не стал говорить, что склад – высокий помост, укрепленный в развилке трех сосен, – он уже нашел, но никаких продуктов там не оказалось. Это могло означать только одно: человек, воспользовавшийся складом, был в крайне бедственном положении. Иначе бы он не тронул или бы возобновил запас. Так требует неписаный закон тайги.

– А как его выковырять-то? – спросил Красюк, когда оба они, навалив кучу хвороста, чтобы хватило на всю ночь, улеглись на свои ветки. Ветер порывами проходил над тайгой, и снова затихало все вокруг, рождая в душе какое-то смутное беспокойство.

– Что выковырять?

– Ну, золотишко. Ты ж говорил, что его тут много.

Сизов помолчал, вглядываясь в темневший, исчезавший в дымке дальний берег озера.

– Во-первых, я говорил: может быть. Эго надо еще узнать.

– Так узнавай.

– Для этого нужна целая экспедиция. Нужно изучить месторождение, провести лабораторные анализы, собрать тонны промышленных проб. Нужна большая работа, Юра.

Он впервые назвал его так, по имени, и Красюк удивился было, но тут же приподнялся, озлобленный.

– Так чего ты мне голову дуришь!

– Это правда, Юра. Ты ждешь готовенького, но готовый продукт создается только общественными усилиями… Вот в этом суть всего эгоистического и преступного – жизнь за счет готового продукта, созданного обществом. – Он закинул руки за голову, смотрел в быстро темневшее небо. Говорил задумчиво и тихо, словно разговаривал сам с собой: – Они живут в мире, переполненном благами, и кажется им, что блага эти существуют сами по себе, независимо ни от кого. И потому считают себя вправе хватать все, что им хочется, ничего не давая взамен. Но общество потому и общество, что каждый его член не только потребитель, но и производитель, созидатель. Эгоисты же хотят только потреблять. Как крысы, они готовы жить объедками с большого общественного стола, лишь бы не работать, не производить, не отдавать…

Красюк слушал, накачивая себя злостью. Когда на суде почти то же самое говорил прокурор, он слушал, – прокурору так полагается, ему за это деньги платят. Но когда свой брат зэк начинает мораль читать… Красюк вдруг подумал, что Сизов хоть и зэк, но «своим братом» его никак не назовешь, другой он, совсем другой. Чужой. С этим не встанешь спина к спине, этот ради друга не пойдет на все, этому сначала надо знать, что за человек друг и заслуживает ли он защиты.

– Заткнись! – угрюмо сказал Красюк. – Мораль и в колонии надоела. – Он подумал, что пугать Сизова пока не стоит: еще сбежит. Пусть выводит из тайги, а там видно будет, что делать.

– А это не мораль, – все так же задумчиво сказал Сизов. – Это правда. Тебе вот золотишко покоя не дает, а по мне хоть бы его и вовсе не было. Касситерит – это олово и прежде всего олово. Но дело не только в касситерите. В этих горах и вообще в этом краю сказочные богатства. Уголь, железная руда, медь, – чего только нет. Немало здесь найдено, а что предстоит – дух захватывает… Ломоносов когда-то говорил: «Российское могущество будет прирастать Сибирью». Гениальное предвидение. Совсем немного пройдет времени, и приедут сюда люди…

– Зэки, – ехидно подсказал Красюк.

– Люди, – повторил Сизов. – И встанут большие города, пролягут железные дороги. В сопках встанут горно-обогатительные комбинаты, а на этом самом месте, вот тут, на берегу озера, будет построена набережная, и на ней, как на всех набережных мира, будут играть ребятишки. И люди будут приходить сюда любоваться озером…

Красюк слушал и дивился. Задремывал. Чудилось ему, что идет он по широкой набережной, а вокруг, за озером, впереди и сзади, вместо сопок, как терриконы, высятся горы из чистого золота, бери – не хочу. Он побежал к одной из таких гор, чтобы набить карманы дармовым золотишком, но тут откуда-то вывернулся Сизо-в, погрозил пальцем, как нашкодившему ученику:

– А что ты сделал для общества?

Красюк кинулся к другой горе, но из-за горы вышел милиционер.

– А откуда ты пришел? – спросил милиционер.

– Оттуда. – Красюк махнул рукой куда-то в сторону, собравшись по привычке сыграть дурачка.

Милиционер посмотрел в ту сторону и вдруг заревел страшно, по-медвежьи.

Красюк вскочил с противной дрожью во всем теле. Ночь была темная, как вчера, – ни луны, ни звезд. Сизов суетился возле костра, валил в огонь охапки сучьев. А за черной стеной леса, совсем близко, как и вчера, свирепо ревел медведь, скрипел когтями, драл сухую кору.

– Повадился, – сказал Сизов. – Теперь не отстанет.

– Чего ему надо?

– Поди пойми. Может, нашего кабана учуял, а может, просто так хулиганит.

– Уходить надо.

– Не получится, если уж повадился. За нами пойдет.

– Чего ж делать-го?

– Одно остается – напугать.