Искатель, 1980 № 04 - [25]

— Кто эти люди? — настороженно спросил Боброк.

— Боярин, поверь мне, это свои люди.

Он первым поехал по указанной дороге. Помедлив, тронулись за ним все остальные.

Устало опустив на грудь голову, Боброк, убаюкиваемый размеренным ходом своего коня, впал в полудрему. Что ж, он мог теперь позволить себе отдохнуть, русский боярин Дмитрий Боброк-Волынец, правая рука великого московского князя, посланный им с трудным и опасным заданием в Литву и успешно его выполнивший. И пусть нет сейчас половины тех людей, что пришли с ним в эти места из Москвы, пусть нет ни Иванко, ни сотника Григория, но дело сделано: московское войско уже на подходе к Дону, а литовский Ягайло все еще топчется в Литве и ждет от Мамая грамоту…

Пронзительный свист заставил вздрогнуть. Боброк открыл глаза, увидел лесную дорогу, спускавшуюся к броду через широкий лесной ручей. Доносилось глухое журчание воды, бегущей между отмелями золотистого под лунным светом песка.

Не доезжая до ручья нескольких шагов, сотник Кирилл, едущий впереди колонны, остановил коня и трижды прокричал в темноту филином. И едва смолкло эхо, как из леса на противоположном берегу выехала группа конных с щитами на плечах и копьями в руках, остановилась у самого уреза воды. Двое въехали в ручей и направились к ним.

— Боярин, это те люди, о которых я говорил, — сказал Кирилл.

Выглянувшая из-за туч луна помогла Боброку рассмотреть подъезжавших всадников. Впереди ехал молодой воин с висячими южнорусскими усами.

Воевода Богдан резко наклонился к Боброку.

— Это один из сыновей боярина Векши, его младший, Глеб. Как бы не было беды… яблочко от яблони недалеко падает.

— Это правда, сотник? — повернулся Боброк к Кириллу.

— Да, боярин, воевода сказал правду, — ответил Кирилл. — Но это он, Глеб, рассказал мне вчера об Адомасовой лоаушке и послал к тебе. Это он велел передать вам о встрече литовцев с татарами у Лысого кургана и обещал сбить со следа воинов Адомаса, если бы они пошли за вами через болото.

— Почему ты не сказал об этом вчера? — нахмурился Боброк.

— Но разве ты или князь поверили бы мне, скажи я сразу, кто меня послал к вам?

Между тем вислоусый всадник подъехал совсем близко.

— Будь здрав, боярин, — негромко произнес он. — Будь здрав и ты, воевода Богдан. Но я не вижу среди вас князя Данилу.

— Здрав будь и ты, боярский сын Глеб, — сухо ответил Боброк. — А князя Данилы ты больше не увидишь, потому что нет его с нами. Много битв видел он на своем веку, но вчерашняя стала для него последней. Он храбро бился и честно умер за Русь, и она не забудет о нем.

Они помолчали в скорби.

— Шесть с лишним сотен воинов ведешь ты сейчас к князю Дмитрию, — сказал Глеб. — Три сотни русских дружинников, проклявших свою службу боярину Векше и литовскому Ягайле, веду я по той же дороге. Нелегок у нас обоих путь, боярин. И я предлагаю объединить наши силы.

Он взял из рук своего спутника копье, высоко поднял его над головой. Лес на противоположной стороне ручья зашевелился, из него стали выезжать закованные в доспехи всадники.

— Но прежде чем выступить в поход, прими, боярин, подарок от меня.

Глеб снова призывно махнул рукой, и группа всадников тронулась через ручей. Присмотревшись, Боброк узнал в переднем сотника Андрея. Он был в полном воинском облачении, с мечом и копьем, с щитом на плече. Он вел в поводу еще лошадь. На ней, со связанными за спиной руками, накрепко прикрученный к седлу, сидел конюший боярина Адомаса.

— С возвращением, сотник, — растроганно сказал Боброк, обнимая Андрея. — А мы с воеводой, признаюсь, уж и не чаяли увидеть тебя живым..

— Если бы не Глеб, все мы, возможно, были бы уже мертвы.

Боброк тронул коня, подъехал к конюшему. Вытащив меч, сбросил лезвием с его головы капюшон плаща.

— Что, холоп, узнал меня? А может, вспомнил и мои слова, о том, что будет, если по твоей вине прольется хоть капля русской крови? Атаман, — позвал он Дороша, — кликни своих хлопцев, пусть займутся этим…

Через несколько минут, слившись в одну колонну, оба русских отряда двинулись по дороге. И опустели берега лесного ручья, тихо журчала вода на песчаных перекатах, поскрипывал сук, на котором дергалось тело повешенного конюшего…

15

Направляясь к великому князю, Адомас готовился к самой дикой вспышке Ягайлова гнева, но спокойствие, с которым встретил его князь, удивило и испугало его.

— Чем порадуешь, боярин? — спросил Ягайло, окидывая Адомаса хмурым взглядом.

— Мы не догнали Боброка, — коротко ответил боярин, настороженно следя за князем.

— Значит, вернулись с пустыми руками, — язвительно усмехнулся князь. — Ехали ловить Боброка и князя Данилу, а вместо этого отдали им Мамаеву грамоту?

Адомас молчал.

— Но ладно, боярин. Другие заботы свалились на нашу голову.

Голос великого князя был тих и ровен, и это его спокойствие бросало Адомаса в дрожь. Забыл о Боброке, о ханской грамоте?! Что могло случиться за те двое суток, пока его не было возле великого князя?

— Вчера вечером прискакал гонец с русского порубежья и сообщил, что мой брат Андрей со своими полками снялся с места и подался на юг. Зачем, боярин?

— Возможно, он боится, что ты можешь разбить его и Дмитрия Ольгердовича по частям и хочет не допустить этого. Сорок тысяч мечей — это не те двадцать, что сейчас у него даже вместе с полочанами воеводы Рады, — сказал Адомас.