Искатель, 1980 № 02 - [41]

— Очень хороший конюх, — сказал я. — Но желание вернуться в Англию возникает у него, только когда он пьян. А пьяным он бывает только в Перлуме. Здесь — никогда.

— Понятно, — сказал он. — Так, может быть, он поедет, если предоставить ему такую возможность?

— Не знаю. Смотря зачем он вам нужен.

— За последние пару лет у нас участились случаи применения допинга на скачках, — решительно заговорил он, — и мы приняли серьезные меры. Люди привлекались к судебной ответственности, попадали в тюрьму, в конюшнях была введена строгая дисциплина, у лошадей регулярно брали на анализ слюну и мочу. Для борьбы с допингом на выигрыш мы стали выборочно проверять первую четверку лошадей. Мы проверяли всех проигравших фаворитов, чтобы выявить допинг на проигрыш, особенно если проигрыш этот выглядел подозрительным. Почти все результаты анализов после введения новых правил оказались отрицательными.

— Прекрасно, — сказал я без особого энтузиазма.

— Ничуть. Кто-то изобрел средство, выявить которое наши врачи-ветеринары не могут.

— Но разве такое возможно? — вежливо поинтересовался я. Время проходило впустую, а дел было по горло.

Он понял, что его проблемы меня заботят мало.

— Таких нераскрытых случаев было десять, лошади средних возможностей пришли к финишу первыми. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять — этих лошадей чем-то стимулировали, но результаты анализов не показали абсолютно ничего. — Он помолчал. — Допинг — почти всегда дело рук персонала. Другими словами, конюхи имеют к этому отношение всегда, пусть незначительное, — например, могут сказать кому-то, в каком деннике стоит нужная лошадь.

Я понимающе кивнул. В Австралии тоже жулья хватает.

— Два других стюарда национального Жокей-клуба и я уже не раз думали о том, как бы проследить за введением допинга изнутри, через персонал, то есть…

— Чтобы какой-нибудь конюх шпионил для вас? — подсказал я.

Он чуть поморщился.

— Вы, австралийцы, не любите ходить вокруг да около, — пробормотал он. — Да, в общем-то мысль была именно такая. Впрочем, дальше разговоров дело не пошло, потому что здесь много трудностей, и, откровенно говоря, у нас нет никакой гарантии. Вполне возможно, что конюх, к которому мы обратились бы, уже давно работает для… другой стороны.

Я усмехнулся.

— А с Симмонсом такая гарантия есть?

— Да. К тому же он англичанин и в мир скачек войдет совершенно незамеченным. Мне пришло это в голову сегодня во время обеда. Поэтому я спросил дорогу и поехал прямо к вам — посмотреть, что он за человек.

— Пожалуйста, вы можете поговорить с ним, — сказал я, поднимаясь. — Но думаю, это бесполезное дело.

— Мы хорошо ему заплатим, — не понял меня он.

— Я не о том. Предложение ваше он, может, и примет. Просто эта работа ему не по плечу — он с ней не справится.

Мы вышли в залитый солнцем двор.

— Подождите, сейчас я его позову, — сказал я, завернул за угол дома и, приложив пальцы к зубам, резко свистнул. В окне небольшого домика на другом конце двора показалась голова, и я крикнул:

— Позови Артура!

Голова кивнула, исчезла, и вскоре Артур Симмонс засеменил ко мне — не первой молодости, низкорослый, кривоногий, весь облик его говорил, что человек этот — сама простота. Я отвел его к лорду Октоберу и оставил их наедине. Вскоре я вернулся. Издалека я видел, как Октобер вытащил из бумажника какой-то банкнот и протянул его Симмонсу. Артур, конечно, не согласится, хоть он и англичанин. Он уже много лет живет здесь, прижился, стал таким же австралийцем, как и все мы. Нет, в Англию его никаким пирогом не заманишь, а по пьянке человек может сказать любую глупость.

— Вы были правы, — сказал мне Октобер. — Человек он, видно, прекрасный, но для такой работы не годится. Я даже не стал ему ничего предлагать.

— А не слишком ли много вы ждете от простого конюха, пусть даже самого толкового? Разве он сумеет сделать то, перед чем спасовали такие люди, как вы?

— Согласен. Это и есть одна из трудностей, о которых я говорил. Но мы сейчас хватаемся за любую соломинку. И готовы испробовать любое средство. Любое. Положение очень серьезное, уверяю вас.

Мы подошли к его машине, и он открыл дверцу.

— Спасибо вам, мистер Рок. Надеюсь, я отнял у вас не очень много времени? — Он улыбнулся, однако я видел, что он немного смущен и расстроен.

Я покачал головой и улыбнулся в ответ, а он включил двигатель, развернулся и поехал к воротам. Я забыл о нем раньше, чем он успел скрыться из виду.

Забыл. Однако нам суждено было встретиться снова.

Он вернулся на следующий день, перед заходом солнца. Когда я увидел его, он терпеливо сидел в своей голубой машине и курил — конечно, уже выяснил, что в доме никого нет.

Я шел из конюшни — вечером там всегда полно работы — и отметил про себя, что он снова застал меня в самом неприглядном виде.

Увидев меня, он вылез из машины и затоптал сигарету.

— Добрый вечер, мистер Рок. — Он протянул руку, и я пожал ее.

На сей раз он не торопился начать разговор. Ни капли смущения в его облике не было. Наоборот, сейчас любой бы понял, что человек этот привык верховодить, и я вдруг увидел в нем ту силу, которая заставляет несговорчивых директоров голосовать на заседании правления за внесенное им предложение.