Искатель, 1978 № 05 - [54]

Он услышал приглушенный звонок и подумал о заспанной мадемуазель Клеман, которая, проснувшись, зажгла свет и прильнула лицом к глазку. На лестнице раздались шаги, где-то совсем близко от него, в дверях повернули ключ и почти тотчас же скрипнул матрац и раздался стук упавших на пол туфель. Мегрэ мог бы поклясться, что девушка, разувшись, облегченно вздохнула и теперь поглаживала свои натруженные ноги.

Она разделась, потом стала умываться под краном.

Шум воды еще усилил его жажду. Он тоже подошел к крану и наполнил водой стаканчик для полоскания зубов. Вода оказалась тепловатой.

Тогда он нехотя разделся, не закрывая окна, почистил зубы и лег.

Он думал, что заснет сразу. Его охватила дрема, дыхание стало ровным. В полусне смешивались картины пережитого дня.

Но не прошло и пяти или десяти минут, как он совсем проснулся. Лежа с открытыми глазами, больше, чем когда-либо, стал мечтать о кружке пива. На этот раз он почувствовал изжогу: наверняка из-за бараньего рагу. Будь он у себя, на бульваре Ришар-Ленуар, он тут же поднялся бы и выпил немного соды. Но соду он с собой не захватил, а будить из-за этого мадемуазель Клеман не решался.

Мегрэ снова закрыл глаза, поудобнее улегся и тут же вдруг почувствовал, что голову и затылок ему обдает холодным воздухом.

Пришлось подняться, чтобы закрыть окно. Человек из дома напротив еще не спал. За шторой было видно, как он ходит взад и вперед по комнате, и Мегрэ удивился, почему он так мечется. Может быть, это актер, репетирующий свою роль? Или он просто спорит с кем-то, сидящим в той части комнаты, которую не видно?

Он заметил еще одно освещенное окно, совсем наверху, в мансарде того же дома.

Мегрэ спал, по всей вероятности спал, но беспокойным сном, ни на минуту не забывая ни о том, где он находится, ни о своих задачах, которые теперь, напротив, казались ему преувеличенно сложными.

Во сне ему чудилось, что он занимается делом почти государственной важности, даже более того, вопросом жизни и смерти. Малейшие детали разбухали до невиданных размеров, как в сознании пьяного. Он чувствовал себя в ответе не только перед Жанвье, но и перед его женой, которая ждала ребенка и выглядела такой замученной. Ведь она смотрела на него так, словно хотела сказать, что вручает ему свою судьбу и судьбу малыша, который должен появиться на свет? Да и мадам Мегрэ не было рядом. Из-за этого он, бог знает почему, особенно чувствовал себя виноватым.

Мучила жажда. Время от времени изжога становилась сильнее, и он сознавал, что стонет. Вероятно, он старался делать это потише, чтобы не разбудить соседей, особенно младенца Лотаров, который к тому времени уже уснул.

И в то же время Мегрэ сознавал, что ему не следовало бы спать. Он находится здесь, чтобы наблюдать за домом. Его долг прислушиваться к звукам, следить за теми, кто приходит и уходит.

По улице проехало такси, словно оскорбляя тишину своим шумом. Остановилось. Хлопнула дверца. Но это было в верхней части улицы, домов за десять от него.

Мадемуазель Изабелла ворочалась в своей постели, видимо, изнемогая от духоты. Сафты, жильцы из соседнего номера, тихо спали на своей узкой кровати. Мегрэ видел эту кровать и недоумевал, как им удается умещаться на ней вдвоем.

Потом он вдруг обнаружил, что сидит и прислушивается. Ему послышался какой-то странный шум, вероятнее всего, звон разбитого фарфора или фаянса.

Он подождал, сидя неподвижно, затаив дыхание, и снова услышал шум, доносившийся с первого этажа. На этот раз хлопнула дверца шкафа.

Он зажег спичку и посмотрел на часы. Было половина третьего.

Мегрэ босиком осторожно направился к двери, приоткрыл ее и, убедившись, что в доме кто-то ходит, надел брюки и выскользнул на площадку.

Не успел он спуститься до второго этажа, как под его ногами заскрипела ступенька. Видимо, она скрипела всегда. В каждом доме существует, по крайней мере, одна ступенька, которая всегда скрипит. Он мог поклясться, что за мгновение до этого видел в коридоре слабый свет, просачивавшийся из-под дверей комнаты.

Тогда он стал спускаться быстрее и, очутившись на первом этаже, нашел ощупью ручку кухонной двери.

На пол упала чашка и разбилась.

Он повернул выключатель.

Перед ним стояла мадемуазель Клеман в ночной рубашке. Сначала на ее испуганном лице нельзя было прочесть ничего определенного, и вдруг, когда он меньше всего этого ожидал, она разразилась своим горловым смехом, от которого прыгал ее огромный бюст.

— Вы меня напугали! — воскликнула она. — Боже мой, как я испугалась.

На плите горел газ, в кухне пахло свежесваренным кофе. На столе, покрытом клеенкой, лежал огромный сандвич с ветчиной.

— Я так испугалась, услышав шаги, что тут же погасила свет. А когда поняла, что кто-то направляется сюда, от страха уродила чашку…

Хоть она и была очень грузная, но под рубашкой угадывалось еще молодое и привлекательное тело.

— Вы тоже проголодались?

Он спросил, не зная куда девать глаза:

— А вы встали, чтобы поесть?

Она снова засмеялась, но быстро смолкла и чуть покраснела.

— Это бывает со мной почти каждую ночь. Я прекрасно понимаю, что мне не следовало бы так много есть, но это сильнее меня. Я как тот французский король, которому на ночной столик всегда ставили цыпленка.