Искатель, 1976 № 02 - [66]

Как сомнамбула, поднимал он медленно руки, халат на груди распахнулся, и я видел перекатывающиеся под ним крутые мышцы, обтянутые белой гладкой кожей. И с поднятыми руками Чебаков был похож на одну из фотографий, где он держит над головой ядро, позируя, наверное, для какой-нибудь спортивной скульптурной композиции «Выше всех, дальше всех, быстрее всех!».

— Кругом! — скомандовал я ему, и он послушно и поспешно повернулся. Я ощупал карманы его халата — пусто. — Идите в комнату.

Я сел в кресло, огляделся — ничего здесь не изменилось, все так же шагали по потолку черные огромные ступни.

— Надевайте свои штаны, ботинки, собирайтесь, — велел я ему.

— Руки можно опустить? — спросил он.

— Можно. Брючный ремень не надевайте, шнурки тоже — это вам все не понадобится. И галстук не нужен, возьмите лучше свитер.

— А как же я пойду без ремня?

— Будете держать брюки руками, это умерит вашу охоту побежать и отвлечет вас от праздных размышлений. Ваша главная беда — это праздность. А как говорит начальник МУРа Шарапов, с которым вы сейчас познакомитесь, праздный мозг — мастерская дьявола.

— Может быть, вы выйдете, пока я буду брюки надевать? Или мне тут при вас заголяться?

Я захохотал.

— Чебаков, от вас ли я это слышу? Откуда такая необъяснимая застенчивость? Давайте, давайте без фокусов. Знаю я ваши штучки. Одевайтесь быстро.

Он сел на тахту, снял халат, натягивал рубашку, взял одни брюки, отбросил, натянул другие, нагнулся и вытащил из-под тахты носки, придвинул ботинки и почти случайно подтянул поближе гантель. Я постучал стволом пистолета по столу.

— Чебаков, гантелями сейчас заниматься не время, вы их лучше не трогайте, поверьте мне на слово. При вашей профессии пара крупных дырок в этом замечательном тулове может испортить карьеру. И вообще я вас предупреждаю: не вздумайте устраивать со мной каких угодно спортивных соревнований — по бегу, метанию, борьбе. Я вас просто застрелю. Поняли?

— Понял, — сказал он и каблуком отшвырнул гантель по глубже под тахту. — У меня к вам вопрос.

— Пожалуйста.

— На каком основании вы меня задерживаете? В чем вы меня обвиняете? И чем доказываете обвинение?

Я посмотрел на него внимательно, пытаясь понять, спрашивает ли он с целью уяснить для себя обстановку или это заявка к обычной волынке, уголовной увертюре, когда не взятый за руку преступник начинает петь угрожающие романсы о вмешательстве прокурора, партийных органов и советских инстанций. И решил попробовать — все-таки он еще должен быть в шоке от неожиданности, он ведь не ждал меня и чувствовал себя уверенно.

— Вы обвиняетесь в том, что создали и возглавили преступную шайку, имеющую целью незаконное изъятие денег и ценностей у граждан мошенническим путем. Методом преступной деятельности вы избрали дискредитацию органов внутренних дел, выдавая себя за ее представителей. Но для этого вам нужны были документы и оружие, конечно в первую очередь документы. Поэтому первой жертвой своей вы избрали участкового инспектора Позднякова. Правильно все я рассказываю?

— Чушь, конечно, но просто интересно. Ведь сразу же прет противоречие! Даже если шутки ради предположить, что вы правы, то зачем же мне было нападать на Позднякова? Ни один волк не охотится в своей деревне!

— Э нет! То волки, звери без понятия. А вы человек мыслящий, и разбойный умысел у вас был точный. Штука в том, что Поздняков вам сильно мешал своей служебной назойливостью и вы его опасались всерьез. Это раз. Зато вы очень хорошо знали привычки Позднякова, детали поведения и легко могли рассчитать для него ловушку на стадионе. Это два. Чтобы добыть удостоверение и пистолет у другого офицера милиции, вам надо было просто на улице его зарезать, а это не так просто и безопасно. Поэтому, когда вы получили у Александровой лекарство метапроптизол — план созрел окончательно.

Когда я упомянул Александрову, лицо Чебакова непроизвольно дернулось — он понял, что дело совсем табак. Я как ни в чем не бывало продолжил:

— С того момента, как ваши сообщники, которых вы навели на Позднякова, чуть не отравили его, отняв пистолет и удостоверение, вы превратились в банду. И начали мошеннически грабить людей, унижая их, мучая и втаптывая при этом в грязь честь и имя советской милиции.

— Это еще доказать надо, — сказал Чебаков.

— Не глупите, Чебаков. Неужели вы не понимаете, что, разгадав всю эту комбинацию, я уж все доказательства соберу до ногтя?

— Тогда зачем вы ведете со мной все эти беседы? — сжал он кулаки. — Хотите насладиться победой?

— Какое уж тут наслаждение — вытащить такого мерзавца на всеобщее обозрение! Смотреть страшно. А разговариваю я с вами в надежде на ваш ум, пакостный, но безусловно острый. Я думаю, что его хватит на еще одну догадку…

— Что же это мне надо соображать? Что чистосердечное при знание смягчает ответственность? От меня не дождетесь…

— Слушайте меня внимательно, Чебаков, и гоношиться не торопитесь. Лучше думайте. Это вам сейчас очень нужно. Значит, ситуация такая: завтра или послезавтра ваши сообщники пойдут брать квартиру Липкиных. Там уже сидит с засадой капитан Поздняков, которого один раз вам не удалось убить или выгнать с позором из милиции. Ваши бандиты вооружены его пистолетом. Если во время задержания возникнет перестрелка и кого-то из моих товарищей ранят или убьют, то вам как организатору банды грозит… — Я сделал паузу. — Знаете, что вам грозит?