Искатель, 1975 № 03 - [25]

— Ну что ж… Спасибо, учтем.

Дуся ушла, Лебедев посмотрел ей вслед и вздохнул: после госпиталя он понял, что, кроме войны, есть еще и красивые девушки.

* * *

В дальний лес они вошли на рассвете. На опушке Матюхина окликнул Грудинин:

— Товарищ младший лейтенант, оглянитесь.

Матюхин оглянулся. Позади осталась дальняя луговина, незасеянное поле, перелесок. Все как обычно, все как на карте. Андрей пожал плечами, Сутоцкий подошел поближе, с острым интересом вглядываясь то в одного, то в другого.

— Ничего не заметили?

— Нет… как будто…

— Неужель не замечаете следов?

Никто следов не видел — трава и трава.

Грудинин смотрел на них как на неразумных — как же можно не видеть, когда все так ясно и понятно?

— Да вон же… Глядите. Стежка — она ж прямо в глаза бьет. Трава ж не весенняя, которую примнешь, она и поднимется. Дело же к осени. Ломкий бурьян, положил — уже не встанет. А мы вчетвером протопали. Умяли.

Вот только после этого разведчики и увидели собственные следы — почти прямую, только изредка искривляющуюся тропку.

— Ведь хорошо, если у фрицев дураки. Могут и не заметить, а умный да опытный лесовик враз засечет.

— Откуда у них… лесовики? — усмехнулся Сутоцкий.

— Не говори. У них финны есть. У этих глаз точный. Я с ними в дуэли играл. Знаю ихнюю силу. Не финны бы — и в разведку не попал.

— Что, испугался? Думал, у нас легче? — пошутил Николай.

Грудинин внимательно осмотрел его скуластое, угловатое лицо.

— Нет. Я к вам после госпиталя пришел. А в госпиталь меня финн отправил.

— Ладно, Сутоцкий, — оборвал Николая Матюхин. — Дело серьезней, чем ты думаешь…

— Об этом раньше думать следовало! — разозлился Сутоцкий. — А сейчас думать поздно.

Что-то вызывающе-обиженное проступило и в тоне Сутоцкого, и во всем ею облике. То, что раньше только изредка прорывалось в нем и что Андрей принимал за попытку Николая установить более короткие отношения с ним, сейчас вдруг обернулось иной стороной. Похоже, Сутоцкий завидует Андрею. Завидует и не доверяет.

Можно было вспылить и оборвать старшину, но делать это в самом начале их нелегкого пути Андрей не мог, да и догадка есть всего лишь догадка. Поэтому он обратился к Грудинину:

— Что предлагаете?

— У фрицев собачки…

— Знаю! — резко ответил Андрей: за одни сутки несколько напоминаний о собаках. — Что предлагаете?

Грудинин быстро и слегка обиженно взглянул на Андрея, но опять сдержался.

— Вот я и говорю — у фрицев собачки. Если кто увидит след и пустит по нему собак, то даже в лесу нас и завтра, а может, и через день разыщут, потому что сапоги у нас мало того, что не по-немецки воняют, но еще и полем пахнут, бурьянной пыльцой…

— Бормочет неизвестно что… — буркнул Сутоцкий.

Грудинин даже не посмотрел в его сторону.

— Значит, нужно этот запашок отбить, прикрыть его лесным.

— Как это сделать? — спросил Андрей, поглядывая на Сутоцкого.

— Способов есть много, но я сейчас советую разыскать муравейник и муравьями оттереть сапоги.

— Как это — муравьями? — опешил Андрей.

— А вот так — наловить мурашей и растереть их на сапогах. На подошвах, а крепче всего в рантах. Запах, он в рантах держится. А то еще грибами можно натереть. Только боюсь, что собаки тонкие — сразу разберут, например, что на полянах грибов нет, а грибами пахнет. И опять смогут взять след. А муравьи везде. Лучше бы, конечно, больших найти, рыжих. Мелкие, они и лесу полезней, и запах у них не такой сильный, и, главное, они далеко от гнезда не ходят. А большие муравьи везде ползают.

— Ладно. Пошли искать муравьев. Кстати, двигаться и впредь парами на расстоянии зрительной связи.

Так они вошли в лес, приглядываясь к стволам и кочкам, пока не разыскали муравейник больших рыжих разбойников, стали ловить муравьев и, морщась от брезгливости и укусов, натерли ими сапоги.

— Вот теперь поспокойней, — мягко улыбнулся Грудинин и, кажется, впервые перестал сутулиться.

В лесу он неуловимо, но разительно изменился. Острее стали его маленькие и обычно чем-то недовольные узкие глазки. В них мелькал острый интерес и даже улыбка, словно он видел что-то ему дорогое и приятное. Походка стала легкой, скользящей и, хотя он распрямился, все-таки не стал от этого выше — на ходу он пружинил в коленях. И движения его больших узловатых рук стали точными и стремительно-легкими. Винтовку теперь он повесил на шею на удлиненном ремне и расположил ее наискосок вдоль тела, так что она не мешала ему при движении, но в случае нужды мог сразу же ее вскинуть.

— Много охотились? — спросил Андрей.

— В лесу ведь вырос, товарищ младший лейтенант.

Потом они сошлись вчетвером, проверили компасы и наметили азимуты. Теперь дорога лежала прямо к эсэсовцам.

Лес стоял тихий, словно притомленный. Хорошо пахло грибами и сухим листом. Иногда взлетали птицы, усаживались на ближние ветви и косили глазками-бусинками на разведчиков.

— Это хорошо, — покивал Грудинин. — Птица непуганая. Но вот что странно — сорок нет.

— Чего ж странного? На кухни к эсэсовцам слетелись.

— Разбираетесь… Сорока да сойка — самые проклятые птицы. Чуткие, они раньше всех заметят человека и обязательно поднимут ор. Их в нашем положении нужно побаиваться. Умному человеку сорока или сойка мно-огое расскажут.