Искатель, 1972 № 02 - [4]
И тут Илья Ильич споткнулся, точно его нога попала в петлю. Кряхтя, поднялся с четверенек и увидел, что он зацепился за ремень валявшегося в траве карабина.
— Это-то… что? — с трудом вымолвил Илья Ильич, поднимая оружие.
— Э-те-те-те! — опешив от изумления, пророкотал Степан Евдокимович. — Находочка! Целый? Дайте-ка я посмотрю.
— Подожди! — отцепляя руки Степана от цевья и дула, воскликнул Илья Ильич. — На номер надо взглянуть.
Леонид, стоявший за спиной Степана Евдокимовича, сказал негромко:
— Отцов, похоже…
— Подожди… Подожди… Очки достану. Дело такое…
— Отцов! Отцов карабин! — закричал Леонид, отстраняя Степана Евдокимовича, но к оружию не притронулся. — По ложе узнал! Отцов!
— Дзюбы? Погодь, паря… погодь. Чего ты сразу так?… Гм… Мало ли что бывает… Гм… Гм… — Кое-как сладив с очками, Илья Ильич прочитал номер. — Точно… А сам-то Дзюба где? — Илья Ильич сдвинул очки на кончик носа и пристально огляделся вокруг, словно надеясь увидеть коренастую фигуру Дзюбы.
— Н-да!.. — покрутил головой Степан Евдокимович. — Не такой Дзюба человек, чтобы живым из рук оружие выпустить. Ишь ты, смердит… Ловко он! И смылся.
— Раскаркался! — одернул его Илья Ильич и двинулся к широкой расселине.
Потоптавшись около карабина, Леонид пошел за ним, а Степан Евдокимович присел на корточки и сам прочитал номер:
— Дзюбы…
— Степан! — послышался крик Ильи Ильича. — Иди сюда!
Подбежав к председателю сельсовета и Леониду, Степан Евдокимович потянул носом: действительно смердило.
— Пахнет, — подтвердил Степан Евдокимович.
Леонид пошел было вперед, но председатель сельсовета удержал его:
— Не лезь… Дело такое…
И тут Илья Ильич увидел торчащую из-под камней страшную, непомерно распухшую фиолетовую руку с почерневшими ногтями.
Обернувшись, Илья Ильич глянул на Леонида: огромные, будто совсем белые, без зрачков глаза; лицо словно без губ, так они были бледны.
— Откопать… Откопать!..
— Он давно умер… Он давно умер… — приблизив губы к уху Леонида, почему-то шепотом твердил Илья Ильич.
— Ну что ты… Ну что ты… — басил растерянно Степан Евдокимович.
— Откопать! Похоронить… дайте!
— Нельзя… Нельзя, — увещевал Илья Ильич.
— Темное… Темное дело… — вторил ему Степан Евдокимович.
Но Леонид не слушал их, вырывался, кричал. Они силком увели его подальше от скал. Когда он немного успокоился, спустились вниз, к лагерю.
Потом Степан Евдокимович развернул рацию, связался с райотделом внутренних дел и сообщил обо всем. Начальник отдела сказал, что завтра, видимо, на место происшествия прибудет вертолетом следователь прокуратуры. По пути, хоть и не совсем, они захватят участкового Протопопова и инспектора уголовного розыска Свечина.
Главное — не трогайте ничего! Пусть все останется, как есть.
Чтобы Леонид не натворил глупостей, Илья Ильич и Степан Евдокимович дежурили по очереди у костра.
Леонид тоже не спал, но и не пытался уйти в скалы.
Свечин вышел к реке первым. Хотелось лечь ничком и прикрыть веки. Но сильнее усталости, сильнее головной боли мучила жажда. Сбросив с плеч котомку, Кузьма подошел к заводи. Сквозь воду виднелись рыжее дно, стебли, поднимающиеся вверх. От воды веяло прохладой.
— Не надо, — раздался позади голос Самсона Ивановича.
— Чуть-чуть… Глоток.
— Не удержишься. Потом совсем сдашь. Чай сварить — минутное дело. Лучше сядь в тени.
У берега стояло гладкоствольное дерево. Ветви его раскинулись, словно пальмовые, и отбрасывали короткую густую тень. Там, в траве, кое-где светились росинки, спрятавшиеся от солнца. Кузьма лег ничком, окунув лицо в зелень, пахучую и влажную. Стылые капли росы смочили губы. Пить захотелось нестерпимо. Он поднял голову и взглянул на заводь, близкую и манящую. Сквозь слепящий отраженный свет он увидел нечто поразившее его. Белые лилии в заводи стали голубыми… Как небо.
Вскочив на ноги, Кузьма шагнул назад. Хмыкнул. Закрыл ладонями глаза, опять глянул на заводь.
— Лотосы… Обычные лотосы, — послышался за спиной Кузьмы голос Самсона Ивановича. — Нелумбий.
Повернувшись в его сторону, Кузьма увидел, что участковый вроде и не смотрел на заводь. Он копался в котомке.
Усталость пропала, даже пить вроде расхотелось. Пожалуй, Кузьма просто не помнил уже, хотел или не хотел он пить.
Кузьма глядел на заводь, и объяснение Самсона Ивановича представилось ему слишком обыденным и отвлеченным: «Лотосы…» Память по ассоциации вытаскивала из своей кладовки: «Древний Египет… Пирамиды… Фараоны… Нил… Священный цветок». Чересчур мало, чтобы объяснить чудо. Не древняя история, не Египет, а вот — наклониться и дотронуться.
Лотос поднялся над водой почти у самого берега. Он очень напоминал пион и был такой же величины. Но лепестки выглядели плотнее, восковатее. Кузьма заглянул в голубую чашу цветка фарфоровой прозрачности. Там карбункулами сияли капли росы.
Время словно пропало. И будто померк солнечный день. Светился только цветок. Неожиданно Кузьма услышал у себя за спиной усердное сопение, и нагой Самсон Иванович, пробежав рядом, плюхнулся в воду. Вынырнул, долго отфыркивался и кряхтел, по-бабьи обхватив руками плечи. Очевидно, вода была холодная.
— Зачем?… — Кузьма сморщился точно от зубной боли.
