Искатель, 1971 № 05 - [60]

Илиев умолк, уставившись в землю. Я бросил сигарету. Вдали глухо урчали моторы грузовика.

— Оба бросились переносить чемоданы из «опеля» в «мерседес». Потом снова уселись на заднем сиденье, и Танев приказал: «На аэродром, и побыстрее! Если не хочешь, чтобы и тебя на тот свет послал под горячую руку». Он, наверное, и правда хотел убить меня, но ни он, ни Медаров не умели водить машины. Когда добрались до Божуриште, последний самолет — тот самый, транспортный, как раз поднимался в воздух. Танев выругался. А Медаров не удержался и упрекнул его: «Не тратили бы времени на допросы и экзекуции, сейчас бы уже летели!» — «Ты лучше помолчи, — отрезал Танев. — На что ты годишься! Надо немедленно замести следы, а там поглядим, — и снова скомандовал мне: — Гони назад!» Приехали на старое место. «А ну вылезай, поможешь!» — крикнул мне Танев. «Не могу, — бормочу, — мне плохо!» Танев выругался, но не настаивал. Они торопились. Вместе с Медаровым бросили трупы в «опель», облили бензином и отошли. Танев завернул в газету камешек, поджег бумагу и швырнул в машину. «Опель» вспыхнул как факел, и вскоре взорвался. В этот момент раздался отбой тревоги…

Илиев снова умолк. А я закурил, внимательно глядя на него. Он сидел, все так же уставившись в землю.

— Потом?

— Потом мы вернулись. Я поставил машину в гараж, а они понесли куда-то чемоданы. Но прежде чем исчезнуть, Танев предупредил меня: «Забудь все, что видел! Не то сам отправишься вслед за ними».

— И поэтому ты молчал?

— Да… Да и что за польза рассказывать… Доказательств у меня нет. Когда начался процесс, даже остатков «опеля» не нашли. Я сам ходил туда и собственными глазами видел: только след горелого на земле, и больше ничего. Наверное, Танев побеспокоился. Во время процесса все вертелось вокруг убытков, нанесенных банку. Фактов, которые касались бы убийства или махинаций с гестапо, не выявили… Медаров, ясное дело, мог здорово насолить Таневу, но нарочно не сделал этого. Он тоже не вчера родился: если навредит Таневу, все равно себя не спасет, наоборот, может быть только хуже, если выяснятся связи с гестапо. Он рассчитывал держать Танева в своих руках. Пускай, мол, бережет золото до того дня, когда Медаров придет, чтобы взять свое…

— Он уже свое получил, — заметил я. — И кое-что Таневу оставил. Но довольно об этом. Перейдем к событиям последних дней. Ты и тут сможешь добавить…

— Лишь бы вам удалось схватить Танева прежде, чем он пристукнет меня.

— Пристукнет… Как все просто… Мы же не ночью седьмого сентября, не бойся. Ну?..

— То, что я рассказывал в первый раз, — все правда. Только две детали упустил…

— Увидим.

— Вечером, в последний раз выходя из дома, Медаров сказал мне, что идет к Таневу.

— И впрямь мелочь, — горько улыбнулся я. — Можешь и сейчас об этом не рассказывать… А где они должны были встретиться?

— В разрушенном доме, где стоит машина Танева.

— А как они договорились о встрече?

— Медаров все время выпытывал у меня: не видел ли я Танева, не звонил ли Танев… Сто раз говорил ему, что не видел. Так оно и было. Я не видел его до того дня, когда он пригнал машину на осмотр. Тогда Танев сказал: «Если к тебе придет Медаров снимать квартиру, не отказывай. Хочу, чтоб он был у меня на глазах». Медаров считал, что я встречаюсь с Таневым. И все повторял: «Когда случайно увидишь его, не забудь предупредить: Медаров, дескать, велел сказать, что записная книжка в коричневой обложке у него, и если Танев захочет улизнуть, книжка может заговорить», и каждый день одно и то же. «Передай ему, что книжка может проговориться, так что пусть Танев раскинет мозгами. А если я ему понадоблюсь, ты знаешь, где меня искать, — там, где я пью мастику». Наверное, там и встретились — в ресторане напротив нашего дома.

— Значит, ты передал это Таневу.

— А как же, передал. Вот, ей-богу, за весь прошлый месяц он появлялся лишь однажды; расспрашивал о Медарове — что делает, где бывает, кто приходит к нему, о чем разговаривают. Ну, раз он так допытывался, я и рассказал ему все, что велел Медаров.

— А Танев?

— Ничего. Смолчал. И ушел.

— Когда это было?

— В последнюю субботу перед исчезновением Медарова.

— Где вы встретились?

— На вокзале. Танев стоял на перроне и ждал.

— Ясно. А что это за вторая мелочь, о которой ты мне не рассказал?

— А-а, это про вечер, когда Медаров исчез.

— Про вечер?..

— Ну да, в тот же вечер, около полуночи, кто-то позвонил в дверь. Я думал, что Медаров, открыл — смотрю: на пороге стоит Танев. «Где Медаров?» — спрашивает. «Нет его, — говорю. — Вроде с вами встречаться пошел, но пока не вернулся». — «В том-то и дело, что не пришел он на встречу. Я ждал его до сих пор». — «Нет, его еще нет», — говорю. «Ничего, — отвечает, — я подожду его в его комнате». — «Его комната закрыта». — «А ты отопри». — «Не могу, — отвечаю, — открывать чужую комнату». — «Можешь, можешь. И побыстрее, мне вовсе не до разговоров!» Я уже говорил вам, что он за человек, такому пальца в рот не клади. Я достал ключ, открыл, и Танев закрылся изнутри. В комнате он немного задержался.

Когда вышел, нес что-то под пальто. «Прибери в комнате, — говорит, — я там все разбросал. Искал одну вещь, которую Медаров украл у меня. И не проговорись, что я приходил сюда именно сегодня ночью». — «А что сказать Медарову?» — спросил я, и в глазах у меня потемнело. «Медарову можешь сказать, что здесь был я. Ворвался силой. Пусть теперь приходит сводить со мной счеты, старый волк!»