Искатель, 1970 № 05 - [46]

22 июня на втором этаже кирпичного здания суда в Плимуте начался суд над Ванцетти. Обвинение было представлено Кацманом и его помощником Кэйном, Защищали Ванцетти Вахи и Грэхем — защитник Сакко, — еще до начала суда убедившие Ванцетти в том, что при его политических взглядах ему не следует самому выступать со свидетельскими показаниями. «Ведь если вы будете объяснять такие вещи, как социализм, коммунизм или большевизм, невежественным, консервативным присяжным, — убеждал Ванцетти Вахи, — они прямиком упрячут вас за решетку».

Председательствовал судья Уэбстер Тейер.

Хотя судье Тейеру не было еще шестидесяти трех лет, выглядел он на все девяносто. Маленький, сухонький, с неожиданным для его дряблого лица орлиным носом, над которым громоздилось пенсне, с седыми, ровно подстриженными усами, судья Уэбстер Тейер, подобно многим малорослым людям, был тщеславен. Назначение на пост судьи в Плимуте Тейер получил в 1917 году из рук тогдашнего губернатора штата Массачусетс Самуэля Макколла, его однокашника по Дартсмуту. В годы студенчества Бобби Тейер был больше известен своими успехами в легкой атлетике, нежели в учебе. Он три года капитанствовал в университетской бейсбольной команде — первой команде в Дартсмуте. После окончания учебы Тейер даже собирался стать профессиональным бейсболистом, но раздумал и вернулся в свой родной городок, где занимался юриспруденцией, возглавлял местный спортивный союз, удачно женился и даже стал олдерменом. Самым большим своим несчастьем, кроме маленького роста, судья Тейер считал то, что из-за преклонного возраста он не смог вступить в армию в 1917 году. И тут его единственным утешением было назначение старшим судьей в Плимут.

Судебная процедура была одной и той же в каждый день процесса. Из тюрьмы привозили Ванцетти в наручниках и помещали на скамью подсудимых в зарешеченную клетку. Там его освобождали от наручников, и защитники подходили к нему для консультаций. В зале появлялись Кацман и Кэйн, они дружески раскланивались с защитниками. Потом все ждали несколько минут, пока не появлялся судья Тейер, сознательно оттягивавший момент своего появления. Он выходил в черной мантии, внутренне удовлетворенный тем, что весь зал стоя, хотя и немного в нем народу, ждет, пока он усядется на свое место.

Потом раздавалось традиционное:

«Слушайте все, слушайте! Все, у кого есть дело к их чести судьям, заседающим ныне в Плимуте в пределах и для округа Плимут, подходите ближе, слушайте, и вы сами будете услышаны. Боже, храни Содружество Массачусетс!»

Перед обвинением стояла цель — добиться осуждения Ванцетти, чтобы в процессе по делу в Брейнтри он фигурировал уже в качестве разоблаченного преступника. Этот факт, по мнению Кацмана, мог оказать решающее влияние на присяжных, которым предстоит выслушать абсолютно противоречивые сведения обвинения и защиты. Плимутский суд Кацман решил провести быстро, так как показания свидетелей защиты уже были полностью подготовлены. И все же некоторые накладки в этих показаниях должны были заставить защиту отнестись к делу с большей осторожностью.

В суде свидетель Кокс полностью отверг свои первоначальные показания во время опознания Ванцетти. И все же Кацман, хотя и добился от Кокса, что тот показал в суде: «Я не утверждаю, но чувствую уверенность, что это тот человек», — не был доволен таким показанием. Зато он полностью разделял мнение Стюарта о высоких свидетельских способностях Хардинга: отбросив свои первоначальные утверждения, Хардинг без тени смущения заявил, что машина была марки «бьюик», стриженые усики бандита превратились в «густые, свисающие черные усы» Ванцетти, «слегка подправленные». 24 декабря, описывая гангстера под свежим впечатлением увиденного, Хардинг говорил: «Худощавый, рост 170–175 сантиметров, в длинном черном пальто и шляпе-«дерби». В суде, ровно шесть месяцев спустя, Хардинг изумил немногочисленных посетителей тем, что подробно описал внешность Ванцетти, словно пересказывал полицейский словесный портрет: «В длинном пальто без шляпы, высокий лоб, короткие волосы, полноватый, я бы сказал, широкие скулы, широкое лицо, довольно неприветливое, и голова округлая, как пуля».

Миссис Брукс продолжала утверждать в суде, что видела Ванцетти за рулем автомобиля. Вахи во время перекрестного допроса установил, что, когда раздались выстрелы, миссис Брукс находилась в здании железнодорожной станции, а оттуда невозможно было увидеть стрельбу, хотя женщина и утверждает, что все отлично видела. Миссис Брукс смутилась, но Вахи почему-то не стал ее дальше расспрашивать. И еще один важный факт ускользнул от внимания защиты: Ванцетти не умел водить автомобиль.

На подмогу миссис Брукс обвинение вызвало разносчика газет, который заявил, что видел с расстояния в сорок пять метров, как человек с темными усами вылез из прогулочного автомобиля и выстрелил из ружья в «форд».

— Это тот, которого я видел, — сказал он, указывая на Ванцетти. — А по тому, как он бежал, я узнал, что это иностранец.

Вахи попробовал высмеять показания разносчика газет, указывая, что если верить ему, то итальянцы бегают не так, как американцы или русские, но мальчишка твердо стоял на своем.