Искатель, 1970 № 05 - [32]
В этот момент из подъезда вышел щуплый человечек с чемоданом в руке. Увидев машины, он втянул голову в плечи и попытался быстро прошмыгнуть мимо.
Лобанов подошел к нему.
— Уголовный розыск, — он показал удостоверение. — Прошу в машину.
— Но, пардон… я не понимаю… — залепетал человек, отступая назад, к подъезду. — В чем дело?!
— Сейчас поймете, — строго сказал Лобанов и повторил: — Прошу в машину.
— Пожалуйста… — покорно проговорил человечек, направляясь к машине. — С большим удовольствием…
Лобанов сел рядом с ним.
— Ваши документы.
Человек торопливо достал бумажник и вынул оттуда паспорт.
— Вот… прошу вас…
Лобанов наклонился к окну машины так, чтобы свет уличного фонаря, падал на раскрытый паспорт.
— Так… — произнес он, с трудом разбирая написанные там строчки. — Значит, ваша фамилия… Глумов?.. Зовут… Василий Евдокимович? — он поднял голову. — Что у вас в чемодане, Василий Евдокимович?
— Ровным счетом ничего, — засуетился Глумов, пытаясь открыть чемодан. Тот, однако, поддался не сразу. — Смотрите… пожалуйста…
Чемодан был пуст.
Лобанов усмехнулся.
— Что же вы принесли в нем уважаемой Нинель Даниловне?
— Я?..
— Да, вы. Кто же еще?
— Я… сам не знаю… Уверяю вас, это форменная правда. Чистая как слеза… Уверяю вас!..
Глумов в отчаянии прижал к груди руки.
— Ну, ну, сейчас посмотрим, какая она чистая.
— Пожалуйста… Значит, так. Приехал я вчера домой… Матушка у меня изволила помереть… В Ташкенте… И Машенька, это супруга моя законная, велела… то есть разрешила… Она больна, понимаете…
Глумов говорил, захлебываясь в словах и поминутно сбиваясь. Его даже подташнивало от страха.
Когда он наконец кончил, Лобанов сказал:
— Что ж. Тут, пожалуй, все ясно. Сейчас поедете в управление. Опознаете свой чемодан. Официально оформим ваши показания. Теперь последний вопрос. Кто сейчас находится у Нинель Даниловны?
— Двоюродный братец, — услужливо ответил Глумов. — Проездом он у нее.
— Как он выглядит?
— Ну, что вам сказать… — замялся Глумов. — Если откровенно… Только тет-а-тет… грубиян, невоспитанный. А на внешность… Ну, длинный. Прически нет никакой, даже небритый… Брови, знаете, черные, густые. А зовут его Иван. А уж выражается, ну до того некультурно. Я бы, знаете, такого к себе не посадил…
«Зато мы его к себе постараемся посадить», — усмехнувшись, подумал Лобанов.
К машине подошел сотрудник.
— Поедешь с этим гражданином, — сказал ему Лобанов. — В управление. Допрос. Опознание чемодана Трофимова. И сразу к дежурному прокурору. Ордер на обыск у гражданки Стуковой, — и тихо добавил: — У Стуковой Иван. Немедленно присылайте ребят.
— Слушаюсь, — кивнул тот.
Глумов побитой собачонкой выполз на тротуар, волоча за собой злосчастный чемодан, и засеменил рядом с сотрудником к стоявшей невдалеке машине.
— Заползай-ка вон туда, — сказал Лобанов своему водителю, указывая на темную подворотню возле дома напротив. — Нечего нам тут глаза мозолить. Да и обзор оттуда получше, — и добавил: — Только не сразу. Я тут пока обожду.
— Все понятно, Александр Матвеевич.
Машина рванулась вперед, промчалась до конца улицы, скрылась за углом, а оттуда уже спустя некоторое время медленно подъехала к дому напротив и задним ходом вползла в узкую и темную подворотню.
— Вот так, — удовлетворенно произнес Лобанов, издали следя за ней глазами. — Теперь будем смотреть в оба.
Он подошел к приоткрытой двери подъезда и чутко прислушался. Не уловив ни одного подозрительного звука, Лобанов осторожно двинулся дальше, перешел улицу и по противоположной ее стороне побрел к подворотне, где скрылась машина.
Усевшись возле водителя, он закурил, пряча сигарету в кулак, потом отдернул рукав и посмотрел на светящийся циферблат часов.
Так, десять минут двенадцатого. Вряд ли, конечно, Иван рискнет на ночь глядя выходить из дома. Да и куда ему идти? Он же понимает, что его ищут. Придется расставить ребят и ждать до утра. Идти к Стуковой сейчас бесполезно, она никому не откроет. А там прилетит Сергей. Собственно, он уже через час прилетит. Николай его встретит, отвезет в гостиницу. Пожалуй, надо будет и самому туда подъехать потом. Ребята, однако, что-то задерживаются.
Лобанов размышлял, не спуская глаз с дома десять напротив. Никто пока не вышел из подъезда, и никто туда не вошел.
А в окне Стуковой на четвертом этаже по-прежнему горел свет, за легкой шторой мелькнула чья-то тень и исчезла. Вот человек снова подошел к окну. Это она, Стукова. Тень исчезла. И снова появилась! Теперь это, кажется, не она. Да, да, это он! Отошел.
Лобанов насторожился. Что-то они там заволновались. С чего бы это? Может быть, они следили за Глумовым и видели… Нет. Из окна четвертого этажа подъезд не виден. И потом, они не гасили в комнате свет. Тогда чего они волнуются? Ну, положим, волноваться есть от чего. Ведь знает, что его ищут, по всему городу ищут. Вот и нет покоя, вот и мерещится всякое.
Надо ждать. А ребята все-таки задерживаются, Может быть, дежурная опергруппа выехала на какое-нибудь происшествие? Тогда плохо. Сотрудников придется вызывать из дому.
Пожалуй, надо стать в подъезде. Если он все-таки выйдет, сразу брать, чтобы не успел опомниться.
