Искатель, 1968 № 05 - [9]

Ревком принял решение раздать весь наличный запас оружия в надежные руки.

Чоновский патруль задержал подозрительного типа. Парень лет двадцати шатался по базару, крупно выпил и в подпитии похвалялся, что красным крышка. Пытался оказать сопротивление, да зря — молотобоец из мастерских Вася Коробко легонько его пристукнул, а потом смущенно объяснял: «Я не хотел его так, чтоб свалился, кто ж его знал, что такой хлипкий».

Петренко сам допрашивал арестованного.

— Значит, крышка? — спросил насмешливо.

— Вроде того, — нагло скалился парень, — так уси говорять.

Тут же при парне Петренко звонил кому-то, сообщал о полученных сведениях, предлагал разработать план эвакуации.

— Осторожнее, товарищ председатель, — кивнул конвойный на задержанного.

— Неопасно, — рассеянно бросил чекист. — Завтра отправим его в губернскую ЧК.

Ночью арестованный сбежал. Оказалось, прогнили доски пола, он сделал подкоп и… Дежурный по ЧК за потерю бдительности был наказан: десять суток ареста, отсидеть после окончания гражданской войны. Так сработала еще одна пружина петренковского плана.

Чоновцы каждый день собирались на пустыре. Супрун водил их в «атаки», учил отрывать ячейки. Ребята до одури собирали и разбирали затворы, пронзали штыками соломенные чучела. На одном из них кто-то краской написал: «Свининников — гад и контра».

Сторожук добрался до хутора в три дня. Быстрее не смог: пришлось идти пешком, только дважды попадались попутные подводы. Лямки мешка оттянули плечи. И без того дышавшие на ладан башмаки разлетелись в прах. Дороги серыми лентами пересекали степь, подкатываясь к самому небу. Виктор избегал сел, только один раз зашел, чтобы наменять чего-нибудь из еды.

По совету Петренко он держался как нахальный, уверенный в себе мешочник — сам черт ему не брат. В селе напросился на обед к солдатке. Отмерил ситца, а солдатка выставила на стол чугунок борща, разваристую картошку, самогон. Во время обеда в хату вошли двое, поздоровались. По тому, как торопливо поставила хозяйка новые стаканы на стол, как уговаривала выпить, Виктор понял: гости пожаловали не простые.

— Чего меняешь? — спросили.

— Ситец, — Виктор лениво ворочал ложкой в густом, до одури пахнущем борще.

— Слышал, что на станции недавно вагон с мануфактурой исчез. Не оттуда ли ситчик? — задумчиво протянул один.

— Оттуда, — равнодушно подтвердил Виктор.

— Грабишь?

— Да не без того…

— Покажи документ.

Виктор отложил ложку, достал из-за пазухи наган, положил на стол:

— Вот…

Пришельцы захохотали.

— Видно птаху по полету.

— Отмерь им ситцу, — прошептала хозяйка.

Виктор с треском оторвал два куска: берите, мол, девкам на подарки, горячее целовать будут.

— Люблю, когда уважение оказывают, — сказал высокий парень.

Когда они ушли, хозяйка с боязнью проговорила:

— Это сынок Марка Панасовича заходили…

Кто такой Марко Панасович, Виктор не стал уточнять.

К хутору подошел днем. Долго кружил вокруг по степи, оглядывая подступы, запоминая, где можно укрыться. Нашел глубокий овраг, поросший кустарником. В его склонах пастушата вырыли ямы-схованки, там можно было пересидеть непогоду. Виктор залег в рожь неподалеку от хутора.

Ему хорошо было видно, как бандиты возятся у лошадей. Потом к хутору проскакали двое верховых, спешились у крыльца, небрежно бросили поводья. «Шишки», — решил Виктор. И из хутора неслись всадники: один, второй, третий…

«Эх, парочку бомб бы туда», — размышлял Виктор. Он даже ощутил тяжесть бомбы в руке, представил, как он хлебами подползает вплотную к дому, набитому бандюками. Но у него было другое задание, и Сторожук с сожалением отбросил мысли о внезапном налете.

Время тянулось медленно. Он было вздремнул, когда на дорогу, вливавшуюся из хутора в рожь, вышли двое. Ларису Колосову Виктор узнал сразу: тоненькая, стройная, в той же белой блузке, в которой и на работу ходила. Рядом с нею вышагивал приземистый широкоплечий мужчина лет тридцати. «Свининников», — догадался Сторожук.

Они шли неторопливо, оживленно переговаривались. Виктор слышал все так отчетливо, будто они стояли с ним рядом.

— Петлюра совершил огромную ошибку, когда сделал ставку на опереточные атрибуты старого украинского казачества. Ему бы надо было прочесать огнем всю Украину… — разглагольствовал Свининников.

— Он и пытался. Не дали, — перебила Лариса, — народ не дал. Вы задумывались, почему его разгромили? Потому что народ…

— Леся, серденько, вы рассуждаете, как большевичка.

— При чем тут эти большевики? Наша партия сейчас отметает любые иллюзии: только факты, действительная расстановка сил. Иллюзии — удел слабых. Смотрите: по всей Украине против большевиков действуют вооруженные отряды. Ни в решительности, ни в жестокости им не откажешь. Почему же их постоянно бьют? Даже самых сильных — проходит несколько месяцев, и — как это вы говорите? — крышка? Уж на что хитер был Григорьев… А где он? Батько Нестор пристрелил после того, как разгромили красные. По пьянке, потому что не было уже за Григорьевым силы, а битые атаманы никому не нужны. Так в чем же причина?

В том, что крестьяне и рабочие в массе своей поддерживают большевиков и помогают им. И если у нас сейчас нет лозунгов, которые отняли бы народ у большевиков, нам остается одно: покончить с Советами несколькими внезапными стремительными ударами, поддержанными извне. Только это!