Искатель, 1968 № 05 - [28]
«Не маленькие» относилось и к Алексею.
А ведь это первый выход в разведку Алексея Лавриненко, радиста роты и ее нового комсорга.
Алексей на фронте с 42-го, орденоносец, классный радист, и в школе был секретарем комсомола. Выбрали его без сомнений, но «комсорг разведроты должен быть хорошим разведчиком», сказал кто-то из ребят.
Майор два месяца никуда не отпускал Алексея. И вот, наконец, сказал:
— Пойдешь с нашими лучшими ребятами, есть у кого учиться.
Так куда же они делись? Вечером ушли в городок, оставили его одного. Выход закрыли и замуровали для маскировки. По режиму Лавриненко полагалось спать. Вот он и выполнял добросовестно. Лег в десять, проснулся в пять. Но уже не по режиму — разбудил грохот и шум обвала, разбудила земля, осыпавшаяся на лицо.
Старшина копал изо всех сил, но дело подвигалось очень медленно. Он сам провел сюда антенну, провел хитро, опасаясь, что иначе рация будет плохо тянуть. И мысль засесть в подвале принадлежала ему. В подвале никто рацию искать не будет: все ученые, все знают, что земля экранирует радиоволны.
Рация и впрямь тянула неважно — ведь до штаба сорок километров и две горы. А теперь приходится рыть ножом, ковырять эту плотно утрамбованную землю.
Где сейчас ребята? И что случилось наконец?
Случилось то, чего, собственно, и ждали, из-за чего им было приказано занять наблюдательную позицию в этом заброшенном городишке. Танки пришли поздно вечером, когда солнце село за горы и стало абсолютно темно. Новолуние — прекрасное время для грабителей. Двигались, позвякивая гусеницами, колонны танковой группы, сосредоточивавшейся здесь. А под утро потайной лаз винодела не выдержал тысячепудовой туши металла. Перекосилась земля, рухнула, закрыла намертво дверь тайника. А танкисты и не заметили этого, они гнали свои танки под надежную защиту густой зелени карпатских лесов.
Разведчики увидели подходившие танки, многое узнали, но не могли вернуться к Алексею и его рации. Слишком быстро «все произошло. Лаз со стороны горы был засыпан, а во дворе дома и на улицах городка было полно фашистских солдат. Тогда ребята решили пробираться к своим, а тут случилась еще одна беда. В ночной перестрелке с вражеским дозором автоматная очередь прошила Рубену обе ноги. И потащил его на себе тоже раненный Виктор Васильевич…
Ничего этого Лавриненко, конечно, не знал.
…Наконец Алексей добрался до изоляционной трубки. Это уже неплохо, потому что через нее к темной трубе, проходящей в углу здания, тянется маленький провод. Обрыв? Не беда. Это легко исправить. Что еще? Aга! Надо очистить трубку от земли. Он погасил фонарик. Туг мознно работать на ощупь. Сколько времени прошло? Как бы там ни было, спешить нельзя, оборвешь провод, тогда пиши пропало…
Лавриненко слез со стула, включил рацию. Как всегда, он работал не торопясь, спокойно, с виду как будто лениво. А сердце екало. Вдруг и сейчас эфир не ответит? Что тогда? Он хороший радист — «слухач» старшина Лавриненко. Но здесь, в погребе, заваленном землей, что он мог сделать, одинокий солдат? Одинокий? Черта с два! В наушниках застрекотал знакомый голос Петьки Вублейникова. Сейчас это была райская музыка — занудный надоевший Петькин голос. Лавриненко чуть не. закричал от радости… А Петька бубнил свое: «Даю настройку: шесть, пять, четыре, три, два, один. Я «Кабель-один» прием…»
Микрофон валялся под столом, разбитый комком глины. Алексей взялся за ключ.
«Я Лавриненко, я Лавриненко, — отстукивал группы цифр гвардии старшина. — Слушайте меня. Я Лавриненко».
Ему отвечали: «Вас поняли. Ждем сообщений».
И он стал писать четырехзначные числа при свете фонарика. Начал передавать: «Погреб засыпало. Выясню обстановку — доложу. Остался один. — Что с остальными — не знаю. Лавр». Он всегда подписывался так. Ответили: «Ждем донесений. На приеме круглосуточно. Будьте внимательны и осторожны». Беспокоится майор. Теперь надо заниматься делом. Кроме «языка», надо завести глаза. И уши. А для этого существует один путь. Наверх.
Он сел на постель, достал банку тушенки, открыл ее, налил в кружку воды.
Хороший складной ножик подарил ему Рубен. «В знак дружбы». В прошлом году, говорят, снял им часового — тот и пикнуть не успел. А сейчас бывалому ножу тоже предстоит работа. Но уже по другой части.
Путь наверх из винного погреба — минимум полтора метра плотной, утрамбованной глины. А затем подвал настоящий, низкий, душный, но с окнами на уровне земли, откуда можно уйти.
Лавриненко очертил ножом контуры будущего лаза и вонзил нож в землю. Глина была утрамбована донельзя плотно. Да, хозяин делал погреб на совесть. Пробиться наверх будет нелегко. И главное — надо работать бесшумно.
Его сообщений ждали. Сообщений? Лавриненно покачал головой. Пока он мог сказать лишь одно: «Копаю». И почти двое суток он передавал одно короткое слово: «Копаю».
Алексей пробился в подвал под вечер второго дня. Здесь тоже было темно, лишь бледные лучи света проникали сквозь маленькие, накрест забитые досками окошки. Лавриненко прислушался. Сверху кто-то ходил. Да, слышно хорошо. Вот человек прошелся по комнате, вот зазвонил телефон.
Лавриненко подполз вплотную к окну подвала, выходящему во двор, приник к щели между досками. Двор буквально кишел фашистами. Они ходили по двору, курили, разговаривали.
