Искатель, 1968 № 01 - [71]

Взгляд командующего остановился на Арабатской стрелке. Это была как бы дорога, проложенная среди волн Азовского и Гнилого морей и достигающая глубокого тыла врага. Фрунзе хорошо знал маневр, проделанный почти двести лет назад фельдмаршалом Ласси. Искусный полководец, обманув бдительность крымского хана, стоявшего главными своими силами у Перекопа, провел армию по стрелке и достиг полуострова. Фрунзе собирался повторить маневр Ласси. Но у противника флот, который встанет вдоль стрелки и расстреляет войска, идущие по открытой и узкой полоске земли. Нужно прикрыть армию собственным флотом. Командующий ждал известий из Таганрога.

Вошел адъютант. Он подал телеграмму, в которой сообщалось, что корабли Азовской флотилии вмерзли в лед Таганрогской бухты и принять участие в операции не могут.

Фрунзе стоял посреди ярко освещенной комнаты, в белые стены которой врезаны были черные квадраты окон, и рука его, державшая карандаш, непроизвольно чертила на полях карты: «Ленин… Ленин… Ленин…» Чуть насупившись, он обдумывал новый план.

А на земле была ночь, и холодный ветер низко бежал над равниной, шевеля обледеневшую траву. Укрывшись рваными шинелями, спали в степи бойцы. Черные села протянули к небу голые стропила крыш, солома с которых давно уже была скормлена лошадям и коровам. В пустых городах луна освещала белые от инея стекла окон, забитые досками витрины магазинов, окостеневший труп лошади посреди разбитой мостовой, каменный остов дома, все деревянные части которого были растащены на топливо. Вся страна спала беспокойным сном. Она была обескровлена войнами, истощена голодом, ослаблена сыпным тифом. Она победила четырнадцать иностранных держав, и ей снилось счастье.

Не спали часовые, оберегая сон страны. Не спал Фрунзе.

В этот час он думал об освобождении Крыма. Требовалось исключительное мужество, чтобы выполнить эту задачу. У Фрунзе было это мужество: он был большевиком.

Он выбрал самое узкое место Сиваша, как раз между Строгановкой и тем небольшим языком суши, который носит название Литовского полуострова, и провел между ними решительную линию: здесь пройдет основное направление удара. Противник сосредоточил главные свои силы у Турецкого вала, которым заперт вход в Крым со стороны Перекопского перешейка. Противник считает, что воды Сиваша служат ему естественной защитой: ведь у большевиков нет плавучих средств, чтобы перебросить войска через Сиваш. Но противник не знает, что большевики, когда надо, способны пешком перейти море.

Фрунзе закончил линию острой стрелкой, а впереди нарисовал еще несколько стрелок, бежавших по распластанному телу Крыма. Они походили на живые существа, проворные и настойчивые, которые устремлялись в тыл перекопских позиций противника.

Н еще две линии легли на карту. Быстрый карандаш командующего превратил их в широкие, почти треугольные стрелки. Острие одной стрелы смотрело в лоб Турецкого вала. Другая, лежавшая на Чонгарском полуострове, тоже была устремлена в сторону крымского берега.

Фрунзе еще раз взглянул на карту, приоткрыл дверь и приказал адъютанту созвать самых старых и опытных рыбаков Строгановки, которые хорошо знают норов Сиваша.

Они пришли утром. У них были обветренные, кирпичного цвета лица и седые с прозеленью бороды, похожие на клочковатую пену, какая закипает у каменистого берега. Тяжелые овчинные шубы залоснились от времени. От стариков пахло рыбой, махоркой и морозом.

Фрунзе спросил рыбаков, известны ли им броды через Сиваш и можно ли пройти здесь пешему человеку. Помедлив, один из стариков ответил, что, конечно, в сильный ветер вода сбегает и обнажается дно, тогда, если уж позарез нужно, люди проходят. Но другой напомнил про бочаги и речки и про то, что дно в Сиваше такое вязкое — ног не вытащишь.

Фрунзе спросил рыбаков, согласятся ли они в одну из ближайших ночей перевести на крымский берег войска. Старики опешили. Один из них растерянно спросил:

— Поди, стрелять будут?

— Война! — ответил Фрунзе. — На войне стреляют!

Старики молчали. Командующий стоял среди них, затянутый в защитное сукно и скрипучую кожу, спокойный м строгий. Нельзя было сказать, что он не спал уже не первую ночь.

— Что ж, ребята, — сказал один из рыбаков, — не вчера родились, можно и помереть…

— В случае чего старух наших не оставь, — добавил другой:

Лицо командующего просветлело, теплая улыбка засветилась в глазах, он резко шагнул вперед и пожал каждому руку. Пришли командиры частей, которым предстояло перейти Сиваш. Вместе с рыбаками они принялись обсуждать подробности переправы.

А Фрунзе уже скакал степью. Скованная утренником земля гудела. Командующему встречались артиллерийские части, выезжавшие на позиции. Из глубоких тылов тянулись обозы. Там, где можно было, через Сиваш наводились мосты.

Началась подготовка в штурму.

И вот она пришла, черная — хоть глаза выколи — ночь генерального сражения. Ветер выдувал из Сиваша воду, гнал ее в узкие горловины проливов. Мельчайшие брызги кружились в воздухе. Вязкая грязь хватала за ноги я стягивала сапоги.

Передовые части доблестной 6-й армии шагали по обнажившемуся дну Гнилого моря. Впереди шли проводники. За ними по двое — красноармейцы. Люди не разговаривали. Временами слышался вснлеск воды, означавший, что кто-то из бойцов сорвался в бочаг. Иной раз красноармейцы успевали спасти товарища, но случалось, что он шел ко дну. Он умирал молча, потому что боялся криком своим выдать товарищей врагу.