Искатель, 1968 № 01 - [66]

— Запри окно покрепче, выйди в дверь и беги со всех ног по главной лестнице.

— Хорошего же вы себе нашли дурака, — спокойно сказал он, но все-таки ушел.

Он вышел во двор с черного хода, как раз подо мной, и перелез через загородки. Если бы кто-нибудь поднял по этому поводу шум из окна, я вступился бы за него, объяснив, что он там внизу что-то ищет по моей просьбе. Но все обошлось благополучно. Для человека его возраста он отлично преодолел все препятствия. Ведь он не так уж теперь молод. Взять хотя бы эту пожарную лестницу — ее нижний конец находился довольно высоко от земли — а он все-таки ухитрился взобраться на нее, став на какой-то предмет. Очутившись в квартире, он зажег свет и принялся за работу.

Я следил за тем, что он делает. Сейчас я уже ничем не мог ему помочь. Даже Торвальд вправе его пристрелить — ведь это незаконное вторжение. Как и прежде, мое место было за кулисами. Я был лишен возможности посторожить его с другой стороны. А без охраны не обошлись даже сыщики.

Он, видно, делал все с большим напряжением. А я, следя за его действиями, был напряжен вдвойне. Двадцать пять минут тянулись как все пятьдесят. Наконец он подошел к окну и тщательно заложил щеколду. Свет погас — его уже там не было.

Вскоре я услышал, как он отпирает ключом дверь с улицы, и когда он вошел ко мне, сразу же предупредил его:

— Не зажигай здесь свет. Иди приготовь себе праздничный двойной пунш из виски. Вряд л. и цвет твоего лица будет когда-нибудь ближе к белому, чем сейчас.

Торвальд вернулся через двадцать девять минут после своего ухода в Лейксайд-парк. Я позвонил вторично, прежде чем он успел заметить беспорядок. Уловить этот момент было не так-то просто, и, сняв трубку, я снова и снова набирал номер, сразу же после этого нажимая на рычаг. Он вошел, когда я набирал цифру 2.- из 5-2114, — так что я попал вовремя. Звонок там раздался, когда его рука еще была на выключателе.

Этот звонок уже должен был дать какие-то результаты.

— Вам следовало принести деньги, а не пистолет, поэтому я не подошел к вам. — Я почувствовал, как он вздрогнул. Окно по-прежнему должно было оставаться вне подозрения. — Я заметил, как, выйдя на улицу, вы похлопали себя по пиджаку, под которым вы его спрятали. — Вполне возможно, что ничего подобного и не было, но теперь он уже не вспомнит, как было на самом деле. Обычно так делают те, кто не привык носить при себе оружие. — Тем хуже для вас, что вы прогулялись впустую. Между прочим, в ваше отсутствие я не терял зря времени. Теперь я знаю больше, чем раньше. — Это уже было важно. Я неотрывно смотрел в трубу, буквально пронизывал его сквозь тьму невидимыми лучами. — Я обнаружил, где… это находится. Вы понимаете, что я имею в виду. Теперь я знаю, куда вы… это спрятали. Я заходил туда, пока вас не было.

Ни слова. Только учащенное дыхание.

— Вы мне не верите? Оглянитесь. Положите трубку и посмотрите сами. Я нашел это.

Он положил трубку, направился к двери гостиной и, коснувшись выключателя, зажег свет. Окинул комнату одним внимательным всеохватывающим взглядом, в котором и намека не было на повышенный интерес к какому-нибудь определенному месту, который ни на чем не задержался вообще.

Мрачно улыбаясь, он вернулся к телефону.

Тихо, со злорадным удовлетворением, он произнес всего два слова:

— Вы лжете.

Я увидел, как он положил трубку и снял с нее руку. На своем конце я сделал то же самое.

Испытание потерпело неудачу. Но все-таки кое-что оно мне дало. Он не выдал местонахождения трупа, на что я надеялся. Однако фраза «Вы лжете» подразумевала, что труп был спрятан именно там, где-то неподалеку от него, где-то з том доме. В таком надежном месте, что ему незачем было беспокоиться, незачем было даже проверять сохранность тайника.

Таким образом, это поражение принесло мне своего рода бесплодную победу. Но для меня она не стоила и выеденного яйца.

Он стоял ко мне спиной, и я не видел, что он делает. Я знал, что телефон находится где-то впереди него, но мне казалось, что он, задумавшись, стоит около аппарата случайно. Он слегка наклонил голову — это все, что я мог разглядеть. Я не заметил, двигался ли его локоть. А если двигался его указательный палец, увидеть это было невозможно.

Он простоял так одну-две минуты и, наконец, отошел в сторону. В комнате погас свет; больше я его не видел. Он даже не решался, как бывало, зажечь в темноте спичку.

Поскольку мои мысли уже не отвлекала необходимость следить за ним, я направил их по иному руслу и постарался восстановить в памяти кое-что другое — ту встревожившую меня синхронизацию движений, которую я заметил сегодня днем, когда агент по найму и Торвальд одновременно перешли от одного Окна к другому. Наиболее отчетливо я мог вспомнить только следующее: это напоминало ощущение, которое возникает, когда смотришь на какой-нибудь движущийся предмет сквозь скверное оконное стекло, дефект которого на секунду искажает его очертания. Однако тут дело обстояло иначе. Окна были раскрыты, и между нами не было никаких стекол. И я тогда не смотрел в подзорную трубу.

Раздался телефонный звонок. Это Войн, подумал я. Кроме него, в такой час звонить некому. Быть может, он вспомнил, как на меня набросился… Я беспечно сказал «Алло», не изменив голоса.