Искатель, 1968 № 01 - [44]

Сразу же из управления Кройцер заехал к себе домой, быстро уложил в чемодан туалетные принадлежности, пижаму и некоторые документы и успел сесть в последний «юнкерс», вылетавший в тот день в Вену. Отдышавшись и уложив чемодан на полку, Кройцер огляделся. Кроме него, в самолете было еще десять пассажиров. Впереди справа от него сидел… Линдеман. Почувствовав на себе пристальный взгляд, Линдеман медленно повернул голову и равнодушно посмотрел на Кройцера. Потом он встал и, сделав два шага, остановился перед ним.

— Искренне рад нашей случайной встрече, коллега, — мрачно пробурчал он. — Вы, очевидно, тоже в Вену. Надеюсь, во время вашего пребывания в этом городе там ничего не случится. — И, несколько смягчив интонацию в голосе, добавил: — Иначе я вас буду считать «летучим голландцем» двадцатого века.

Не ожидая ответа Кройцера, Линдеман повернулся и снова уселся в свое кресло. В течение всего полета он не обращал на Кройцера никакого внимания. Тот также старался не смотреть в сторону Артура.

После той памятной встречи, с Артуром Штумпф чувствовал себя гораздо увереннее, чем прежде. Он — старый пролетарий, потерявший свою ногу, защищая молодую Советскую власть, не мыслил себя вне борьбы. Поэтому, когда коричневая саранча хлынула на поля и дороги России — страны, с которой была связана его боевая молодость, он без всяких колебаний сделал единственный для себя вывод — продолжать бороться. Вначале ему приходилось трудно. Он был совершенно одинок. Конечно, думал он, ему все-таки гораздо легче, чем другим антифашистам. Ведь он с 1922 года работает на этом заводе и пользуется полным довернем хозяина. Начав с простого вахтера, постепенно стал превращаться в живую традицию завода. О его партизанском прошлом никто не знал. Все считали, что ногу он потерял в бою против партизан.

Когда новым хозяином завода стал Шисль, он сразу же повысил Штумпфа, сделав его начальником охраны. Во-первых, это был преданный заводу человек, а во-вторых, дело шло к войне, но в любом случае такого начальника охраны в армию не взяли бы.

С июня 1941 года Штумпф вел двойную жизнь. Он носился по объекту на своем протезе, тщательно проверял посты по ночам, следил за всеми случаями нарушения секретности в конструкторских бюро и в цехах. И одновременно он старался мешать чем только мог форсированному расширению производства на заводе Шисля. Он устраивал короткие замыкания, портил электромоторы у станков. Но все это были мелочи. Штумпф завел себе фотоаппарат и тщательно фотографировал все чертежи и расчеты, которые он по вечерам обнаруживал на столах нерадивых инженеров. Но все это накапливалось у него мертвым грузом, потому что ему было некому передать добытый с таким риском материал.

Темной сентябрьской ночью 1942 года он обходил цехи и услышал какой-то шорох. Рабочего Карла Млочника, австрийца чешского происхождения, он застал как раз в тот момент, когда тот, подобно самому Штумпфу, пытался вывести из строя электромотор. Так их стало двое. Потом появился третий — бывший токарь из Галле, мастер на все руки, который попал в кацет Маутхаузен за свое участие в боевой организации Германской компартии «Рот фронт». Уже из концлагеря он попал в его филиал на объекте «Флора». Свою фамилию токарь не называл. У него было только имя — Курт и номер, выколотый на левой руке. Именно Курт и придумал диверсию с заменой штампов, которая была затем сурово раскритикована Артуром.

Конечно, участникам своей группы Штумпф и словом не обмолвился о встрече с Артуром и стал с нетерпением ждать пополнения, которое обещал Артур. Новых заключенных не поступало весь октябрь, и только 10 ноября из Маутхаузена прибыла новая партия заключенных. Двое из них и оказались теми людьми, которых так ждал Штумпф.

Помня указания Артура, Штумпф не устанавливал сам связь с этими двумя «новенькими». Это сделал Карл Млочник, и весь дальнейший контакт поддерживался по цепочке через него. Один из вновь прибывших — Роберт Леман, был как раз тем человеком, в котором больше всего нуждался Штумпф. Несмотря на свои тридцать лет, Леман уже успел повоевать в Испании. В республиканской армии он был подрывником и снайпером. После поражения он, подобно другим антифашистам, бежал во Францию, где был арестован вишистскими властями и передан гитлеровской Германии. До 1943 года он успел побывать в трех концлагерях. Маутхаузен был четвертый по счету. О том, что с ним было на Пенемюнде, он по приказанию руководителя подпольной группы в Маутхаузене никому не рассказывал.

Две недели были потрачены Штумпфом на то, чтобы составить подробный план подземных цехов объекта «Флора», расположенных в громадной пещере. Затем Штумпф оставил план в заранее обусловленном месте в Вене и через неделю получил его обратно. Чья-то рука аккуратно отметила на плане места, которые должны быть заминированы. Возле каждой точки минирования было указано четким почерком количество взрывчатки, потребное для этого участка, и порядок минирования, с тем чтобы детонация от взрыва имела определенную направленность. Для осуществления задачи на объект требовалось скрытно доставить, замаскировать, а потом заложить пятьсот тридцать килограммов взрывчатки. Только такое количество могло обеспечить нужный эффект, о котором Артур говорил Штумпфу. Доставка этой взрывчатки оказалась самым трудоемким и рискованным делом. На территорию объекта вела только автомобильная дорога, и для транспортировки оборудования, сырья, деталей использовались грузовики. При въезде на объект каждый грузовик тщательно проверялся в соответствии с указаниями самого Штумпфа. Вахтеры залезали в кузов и придирчиво осматривали все, что там находилось, сверяли номера на ящиках с номерами в накладных.