Искатель, 1967 № 06 - [24]

— Вы лично отвечаете мне головой за этого заключенного. Какой у него лагерный номер? — Кройцер быстро занес в свою записную книжку восьмизначную цифру. — Примите все меры, чтобы состояние кацетника резко улучшилось… Разумеется, дело не в жратве, — с раздражением перебил пенемюндского эсэсовца Кройцер. — Предоставьте дело врачам: пусть колют глюкозу, витамины… Они знают, что вводить в кровь… Обеспечьте надежную охрану раненого. Все. Хайль Гитлер!

Сделав еще несколько выписок из досье, Кройцер сдал документы в спецхранилище, получил командировочные бумаги, подписанные самим Шелленбергом, и, не заезжая домой, прямо из РСХА служебной машиной выехал на аэродром Темпельгоф.

В дорожном саквояже рядом с пижамой, несессером, аккуратно завернутыми в целлофан сандвичами (привычку к бутербродам Кройцер приобрел еще со студенческой скамьи) лежало несколько книг и публикаций по ракетной технике, которые ему подготовили в специальной библиотеке РСХА. В их чтение и углубился хауптштурмфюрер, как только под колесами трехмоторного «юнкерса» стремительно побежала бетонная взлетная полоса…

ГЛАВА VI. ТАЙНИК

В Пенемюнде Кройцера встретил постоянный представитель главной имперской службы безопасности лейтенант СС фон Борзиг, прибывший сюда на другой же день после ночного налета британских «Ланкастеров».

По дороге в специальный отель для высокопоставленных гостей секретного полигона, где для Кройцера был отведен один из самых комфортабельных номеров (Шелленберг предупредил Кройцера, что отель постоянно находится под негласным наблюдением гестапо, и порекомендовал не вступать там в слишком откровенные беседы с его посетителями и теми учеными и инженерами, которые, несомненно, захотят встретиться с берлинским гостем), представитель РСХА проинформировал хауптштурмфюрера о наиболее важных результатах проведенного им расследования обстоятельств исчезновения во время бомбардировки двух нижних чинов СС.

— Установлено, господин хауптштурмфюрер, что оба они сопровождали автомашину, выехавшую за кацетниками в лагерь Трассенхейде в самый разгар налета…

— Машина, конечно, не вернулась на полигон, — не скрывая усмешки, проронил Кройцер.

— Грузовик перевернулся в нескольких сотнях метров от внешней ограды полигона…

— И оба парня с перепугу прямо поднялись на небо? — иронически спросил Кройцер.

— Когда я прибыл к месту катастрофы, оставленный там фельдфебель доложил: их колонну грузовиков остановил вооруженный автоматом эсэсовец, которого командир фельдфебеля — обер-лейтенант взял в свою машину. Фельдфебелю приказали караулить у разбитого грузовика, где оставались трупы погибших при катастрофе эсэсовцев и несколько тяжело раненных кацетников.

— Почему в донесениях к нам, в РСХА, ничего не было сказано об этом случае? — резко спросил Кройцер.

— К сожалению, господин хауптштурмфюрер, на месте аварии я обнаружил одни только трупы…

— Я вас не понимаю! — Кройцер повернулся всем корпусом к фон Борзигу.

— Видите ли, фельдфебель признался мне, что он пристрелил раненых кацетников, чтобы они не попытались сбежать…

— Но ведь тяжело раненные кацетники были не способны даже двигаться?

— Господин хауптштурмфюрер, приходится учитывать состояние наших солдат той ночью: нервы у них были на взводе, к тому же вид погибших товарищей и уцелевших, хотя и раненых, врагов рейха извиняет излишнюю горячность фельдфебеля, по-своему расквитавшегося с кацетниками за смерть солдат фюрера!

— Глупее поступить было нельзя. Хотя в ваших объяснениях есть своя логика. Фельдфебель мог опасаться, что английской очередной бомбой его так стукнет по тупоумной башке, что тяжело раненные кацетники и впрямь уползут в кусты. И тогда бы наш бравый фельдфебель оказался нерадивым лопоухим олухом, подлежащим немедленнному преданию военно-полевому суду и смертной казни через повешение, пусть даже посмертно! А вместо бравого Железного креста на грудь его мундира сослуживцы водрузили бы березовый на могиле…

— Заметил ли фельдфебель хотя бы какие-нибудь приметы у того эсэсовца, что остановил их автоколонну? — оставив насмешливый тон, спросил Кройцер.

— Была ночь…

— Ну, а вам хотя бы известно, что один из «пропавших без вести» эсэсовцев пытался бежать на вельботе с группой кацетников? — Кройцер чуть скосил глаза в сторону фон Борзига.

Лейтенант чувствовал, как тяжелые тучи все больше сгущались над его до того безоблачным служебным горизонтом. Ему уже начинала мерещиться роковая отправка на восточный фронт, от которого его до сих пор ограждала высокая протекция там, в Берлине, в РСХА… Но теперь столько промахов! И вдобавок еще этот дотошный «ясновидец» в чине майора СС, вооруженный до зубов полномочиями самого Шелленберга.

«Черт бы его побрал вместе с его полномочиями!» — со страхом и злобой подумал фон Борзиг. Ответил же Кройцеру с понимающей, льстивой улыбкой:

— Господин хауптштурмфюрер изволит шутить… Того мерзавца кацетника мы похоронили, разумеется, не в украденной негодяем форме войск СС, а в чем сукина мать родила!

— Почему вы решили, что он кацетник?

— На правой руке отсутствовала татуировка арийской крови,[16] зато на запястье правой руки была лагерная метка!