Искатель, 1967 № 02 - [4]
В назначенный час наши батальоны скрытно заняли заранее установленные позиции, а в атаку пошел всего один наш батальон. Почти одновременно раздался взрыв. Это Аверин взорвал заминированное гитлеровцами крыло элеватора. Ничего не подозревая, повинуясь условленному сигналу, фашисты пошли в атаку целым полком и напоролись на наши засады. К полудню элеватор был уже в наших руках, затем и прилегающие к нему здания окраины.
Десять дней наши части сражались в городе, проявляя невиданное мужество и героизм, выбивая зверствующего от собственного бессилия врага. К исходу 16 декабря над зданием горсовета взвился красный флаг.
Ромэн ЯРОВ
ОДНО МГНОВЕНЬЕ
— Пожалуй, хватит, — сказал Виталий Евгеньевич Руновский, положил в ящик стола папку с рентгеноснимками двух изучаемых метеоритов, и встал. Пять шагов до двери, а по обеим сторонам прохода холодные гладкие стенки приборов, слепые — пока приборы не включены — глаза-шкалы, костлявые стеллажи.
Какими-то искусственными делами занимается он уже третий день: сортирует бумажки, разгребает ящики письменного стола. И, занимаясь этой несерьезной, большей частью придуманной работой, чувствует он всю глубину своей усталости. Да, громадным трудом достигается звание кандидата наук. Он защитил диссертацию всего три дня назад, и чувство, с которым стоял тогда на кафедре, — чувство человека, попавшего в быстрый поток, и плывущего, и выгребающего к берегу, и переворачивающегося, и радующегося почти полной своей невесомости, и боящегося, что до берега не дотянет, еще не покинуло его. Но теперь примешалась усталость. И сложное это сочетание, как реакцию, что ли, вызывало желание жить, ни о чем не думая. Сегодня вечером соберутся друзья: будут отмечать появление еще одного кандидата наук. Не ученого, нет: ученым Виталий Евгеньевич был все пять предшествующих лет. «Рентгенометрические и масс-спектрометрические методы изучения органических компонентов углистых метеоритов» — такова была тема его диссертации. В мелких прозрачных крупинках, рассеянных по густо-черной массе метеоритного вещества, он искал признаки жизни. За пять лет обнаружилось всего несколько новых микроорганизмов, но зато, самое главное, было разработано множество великолепных методов исследований. И сегодня, окидывая взглядом проделанную работу, Виталий Евгеньевич Руновский имел смелость предполагать, что как ученый он давно уже перерос тему своей кандидатской и надо срочно думать о какой-нибудь обобщающей теории, чтоб не затягивать с докторской. Методы только для кандидатской и годятся, размышлял он уже немножко снисходительно. Но это легко говорить теперь, а каково было все время сосредоточенно думать — в троллейбусе, кино, дома, над раскрытой газетой, при взгляде в окно — всегда и везде.
Зеленые абажуры библиотечных ламп колышутся: сияющее солнце бьет сквозь них, как сквозь листья, над холодными зимними темными площадями клубится горячий воздух, а в нем встают миражи. Неужели всем этим вечерам суждено повториться! Да, если ты хочешь разработать теорию — быть может, начиная с завтрашнего. Но не сегодня. Можно ли хоть мгновенье повисеть на канатах, бессильно обмякнув? А потом пусть все начнется опять — но не так мучительно. Он пойдет по жизни легко, грациозной походкой, какой раньше ходили короли, а нынче балерины. Право на это завоевано, первый шаг сделан. Ну, а сегодня по вполне понятным причинам не работается. Надо идти домой да по дороге купить кое-что. Жена просила. Да, а чем он намеревался заниматься, пока не встал? Ага, вот. Сделать срез вот с этого черного камня, чтобы по шлифу проверить микроструктуру. Он стоит на стеллаже, а может, его сразу надо выбросить в мусор. Принесли сегодня утром, найдя где-то на окраинной улице. Хорошо, что нашедший элементарно разбирается и умеет отличить углистый метеорит-хондрит от булыжника или куска угля. Правда, последние несколько ночей никаких вспышек на небе не было. Потому и надо проверить микроструктуру. Внешне камень очень напоминает метеорит. А что, если…
Он пошел по лаборатории, вставая сперва на пятки, потом на носки, поворачиваясь при каждом шаге. Какие-то волны перекатывались в нем: то ли не отстоявшийся за три дня восторг, то ли предвкушение сегодняшнего веселья. Он покачивал головой и расплывался в улыбке. Не взять ли этот камень с собой? Поставить на стол. Сейчас все стремятся к оригинальному, все хотят показать себя людьми тонкой выдумки. Кто стены красит в разные цвета. А он метеорит принесет. Вот, мол, смотрите, символ. Какая скрытая жизнь в нем заключена? И ничего, что слишком буквально — метеоритов ни у кого не было. Он взял метеорит в руку — еще раз удивился очень малому для такого объема весу, сунул его в портфель и запер дверь. В коридорчик выходили двери других лабораторий: он миновал их, спустился по ступенькам. Лабораторный корпус — одноэтажное из больших желтых камней здание — располагался во дворе института. Виталий Евгеньевич вышел через калитку. Можно было сесть на автобус, но он решил пройтись пешком, заглядывая попутно в магазины. Портфель его — кстати, новый надо будет купить — надувался все больше и больше: пакеты, свертки и бутылки совсем сдавили прихваченный метеорит. Впрочем, Виталий Евгеньевич забыл про него, а вспомнив мельком, пожалел, что взял. Оригинальность — это хорошо, а вот бутылку портвейна придется в карман пальто, и без того подшитый, сунуть.
