Искатель, 1965 № 04 - [5]
В дальнем конце зала светлело пустотой во всю стену зеркало. Зеленая россыпь кактусов уходила в нем в перспективу, в бесконечность.
Из бесконечности зеркального пространства возникла длинная фигура физика Витьки. Когда-то они вместе учились в десятом классе. Теперь встречались в читалке и еще иногда в праздники. Витька шел, балансируя на цыпочках, до невозможности растянув ехидный тонкогубый рот. Сладка Беклемишев на всякий случай захлопнул локтем пустую тетрадку. Демонстративно уткнулся в книгу.
— В курилке — чревовещатель. Айда, перекурим, — раздался над ухом вкрадчивый шепот.
— Сочиняешь!
— Клянусь галерой науки!
Они вышли на лестницу. Курилка находилась внизу. Так же как и буфет.
Две девчонки в квадратных по моде юбках «висели» на телефонных автоматах. Навстречу, яростно споря вслух с воображаемым оппонентом, пробежал известный кибернетик Хрипков. У него были криво застегнутый пиджак и чудные глаза.
— Где твой чревовещатель? — спросил Беклемишев.
— Ушел, наверное, — равнодушно ответил Витька. — Ты чего такой кислый?
— Опять на выписки посадили. Главбухом имен и цитат.
— Ты честный галерник.
— Чихаю я третью ночь. Знаешь, простуда…
Витькины глаза вдруг стали невидящими. Он посмотрел на Славку, пошевелил губами. Бросил окурок. Убежал.
Беклемишев побрел обратно. Девчонки в квадратных юбках все еще «висели» на телефонах. Наверху, на балконе, толкучка. Там по-тихому курили в кулак.
За ближним к картотеке столом сидел знакомый старичок в сером пиджаке. Старичок пятый год упорно разрабатывал новую систему планетария. «Существующий планетарий — это всего-навсего модель неба для школьников и пенсионеров».
Славка нашел пустой квадратик своего стола. Напротив самозабвенно сверкала лысина тощего мужчины.
Дальний угол библиотеки был признанным капищем физиков.
Их выделяла мода наголо брить голову и носить квадратные очки. В крайнем углу спиной к зеркалу сидел Витька. У Него был вид «человека с идеей».
«Пойду домой, — решил Славка. — Пусть «Баядера» бесится сколько влезет».
Он сдал «Экологию паразитирующих пресноводных» и с наслаждением сунул в карман пустую тетрадку. Девушка в регистратуре поставила ему в наказание штамп «12.00». В полдень из библиотеки уходят лишь патентованные бездельники.
Бородатые мужики-землепроходцы покрыли расстояние от Урала до Тихого океана за 60 лет.
В бытность императрицы Екатерины на это требовалось три года. Во времена Александра Сергеевича Пушкина — около года.
Дороги стали скучны. Никто не берет с собой дорожные пистолеты. Вместо них командировочное удостоверение. Исчезли погребцы и обшитые кожей фляги. Вместо них вечно закрытые рестораны в Новосибирске, Красноярске, Иркутске или строго не вовремя принесенный стюардессой голубой подносик.
Однако Семену Семеновичу Крапотникову показалось, что он двигался к столице со скоростью землепроходцев.
По щербатым камням портала здания библиотеки ветер гнал сухой листок. Мазнув по фигуре Славки глазами, прошли две филологички. Он понял, что они филологички, услышав спор о «семантическом примитивизме Даля». На серой гранитной колонне карандашом были написаны стихи:
«Домой, домой!» — погнал себя Славка.
Проходя мимо почтового ящика, он машинально выдернул задвижку. На пол упал ключ. Значит, мать уже ушла.
На тумбочке лежала написанная карандашом записка от матери: «Славка, к тебе приходил какой-то мужчина. Говорил, что тебе надо ехать к каким-то тайфунам. Еще рассказывал про лиственницы. Ничего не понимаю».
Славка покрутил записку. Лиственницы. Тайфуны. Чепуха сплошная.
Он положил записку на тумбочку. Налил воду в чайник. Поставил на плитку. Голова все-таки болела. Спираль, нагреваясь, начала тихо пощелкивать.
«Верь в интуицию, если она настораживает», — неожиданно решил Славка. Он подошел к телефону.
— Да, — скептическим тоном ответили ему. По голосу он узнал Миху Ступаря, ихтиолога из соседней лаборатории.
— Ты знаешь, что такое мир бризов и тайфунов?
— Так сейчас кругом миры. Мир фантастики, мир букинистов, мир искусства, — хладнокровнейшим голосом ответил Миха.
— А лиственницу знаешь?
— Хвойное дерево Лярикс. Подробнее в справочнике Мамушкина.
— Значит, ты ничего не знаешь, — вздохнул Славка. — Чернышев там?
— Ни, — сказал Миха. — У него доклад завтра. Думаешь, он…
— Что он?
— А ты о чем?
— Будь, — сказал Славка.
— Ага. Будь, — сказал Миха.
Они оба выжидательно молчали в трубку. У Михи были железные нервы. Славка отошел от телефона.
Голова все-таки болела. Славка поискал пирамидон, вздохнул, лег на диван и решил, что завтрашний разговор с «Баядерой» он начнет с недавно прочитанной статьи. Статья была о машинном реферировании. (То, чем меня заставляют заниматься второй год, сейчас великолепно делают машины.)
«…Высочайший эмоциональный взлет духовных сил, обусловленный глубоким чувством к любимой женщине, как объекту, олицетворяющему высшую гармонию мира, в том виде, как она представлялась художникам тех времен, дали нам множество воистину прекрасных произведений искусства… Данте и Лаура. Феерический взлет пожилого Гете в результате любви к молодой девушке. Платоническая любовь Бальзака…»
