Искатель, 1964 № 06 - [17]

Так продолжалось неделю или больше.

В воскресенье Коля пришел на квартиру к начальнику строительства Квочкнну. Начальник сидел в майке и, увидев бригадира, стыдливо прикрыл татуировку — тяжелое наследие флотского прошлого.

— Вытри сапоги, — сказал начальник, глядя на паркет.

Дементьев вытер сапоги, почесал переносицу и выложил перед Квочкиным ворох листков.

— Вот, — сказал он. — Эстакада, Евгений Сазонович. Она всех задерживает, сами знаете. Ручная работа, раствор стынет. Предлагаю ликвидировать узкое место с помощью машины.

— Какой еще машины? — спросил Квочкин.

— Обыкновенной. Самосвала.

Квочкин взял листки и разложил перед собой, как пасьянс.

Идея Дементьева была предельно проста: краном поднять самосвал на эстакаду и поставить его на специальные мостки, закрепив руль. Грузовик превращался, таким образом, в самоходную тележку большой мощности. Кран опрокидывал бункер в кузов, самосвал ездил по мосткам, сбрасывая раствор, где было нужно, и заполнял опалубку. Да, это не тележку толкать… И сколько рук освобождалось!

— Неплохо, — сказал Квочкин. Он не любил и не умел хвалить людей. — Ничего в общем. Значит, полмесяца вместо четырех?

Коля кивнул. Они просидели за столом еще часа два, споря и толкая друг друга локтями.

— Добро, — сказал Квочкин. — Завтра дам тебе группу. Смотри не угробь машину.

Самосвал поднимали утром, был мороз, и солнце бродило где-то над туманом, а над головами собравшихся мерцала неяркая радуга. Бетонное здание ГЭС с недостроенными рваными краями, из которых торчали прутья арматуры, было покрыто плотными хлопьями куржака. С нижнего бьефа доносился звериный рев — вода, вырвавшаяся из водосливных отверстий, клокотала ключом, как в котле. Оттуда шел особенно густой пар.

Ребята быстро застропили машину и привязали ее к крюку. Одна петля проходила под передними колесами, другая — под задними. Стрелу крана было не видно в тумане. В руках у Коли был мегафон, губы кровоточили — он ободрал их, прикасаясь к обжигающему холодом раструбу.

— Вира помалу, — сказал Дементьев, и голос его басовито и раскатисто прокатился над котлованом и ушел куда-то ввысь, к эстакаде.

Крановщик хорошо знал свое дело. Машина мягко оторвалась от земли, сразу всеми четырьмя колесами и пошла вверх. Кран стал разворачиваться — самосвал уходил в туман, теперь он висел над водой, на верхнем бьефе, как раз над всасывающими отверстиями.

— Вира!

Самосвал улетал, как самолет, к самой радуге. Работы на эстакаде и возле крана были прекращены — молчали движки компрессоров и вибраторы, только слышен был скрип троса и рев воды. Люди напряженно молчали.

Машина висела уже у самого края эстакады, когда сверху крикнули. Это был резкий, пугающий крик.

Не веря своим глазам, Коля попросил у одного из монтажников бинокль и увидел: машина, вися на крюке, тихонько покачивалась и повертывалась, а нос ее опускался все ниже и ниже, словно она собиралась устремиться в бурлящую воду. Петля, которая удерживала передок самосвала, потихоньку распускалась, видно было, как скользит трос.

Кран остановился. Ветер с водохранилища на несколько минут разогнал пар, и все, увидели грузовик. Никто ничего не говорил. Это была нехорошая тишина.

Петля перестала распускаться, и грузовик теперь покачивался, не опуская больше нос. До эстакады оставалось каких-нибудь семь-восемь метров, но крановщик не решался на подъем.

— Тоже мне «морской узел», — сказал монтажник в каске, обращаясь неизвестно к кому. — Ботинки таким завязывать.

— Говорил — нельзя старый трос на завязку!

— Я сейчас, — сказал Коля.

Он исчез в кабине крана, и потом все увидели бригадира на стреле. Дементьев карабкался по длинной, уходящей в туман лестнице, за ним, поблескивая, волочилась цепь монтажного пояса. В одной руке он держал ломик.

— Куда? — начальственно крикнули из котлована.

Он и сам не знал, куда и зачем. Какой-то внезапный порыв кинул его на стрелу, руки сами нашли монтажный пояс и ломик, а ноги быстро несли его сухонькое, легкое тело вверх. В самом конце лестницы, у большого колеса, на котором лежал масляно блестевший стальной подъемный канат толщиной в руку, Коля остановился. Он почувствовал нудный, холодный страх. Тело вдруг стало вялым и тяжелым.

Здесь, над водой, пар был особенно густым, и Коля сунул бесполезные очки в карман ватника. Он видел под собой массивный крюк, грязный, мятый кузов самосвала, а еще ниже темной массой угадывался котлован. А прямо под ним, скрытая серо-белесыми клубами, бушевала вода.

Нужно было спуститься по стальному канату вниз, на крюк, и там зажать распускающийся узел ломиком. И висеть на крюке, держа лом, пока крановщик не поставит самосвал на мостки эстакады.

— Я маленький, легкий, — пробормотал Коля, уговаривая себя.

Это была его затея насчет самосвала. И узел вязали под его присмотром. Так что…

До крюка ему предстояло добираться, надеясь только на цепкость своих рук. Здесь он никак не мог пристраховаться монтажным поясом к канату.

Коля увидел, как петля, держащая передок машины, снова начала тихонько скользить. Ветер раскачивал и дергал трос.

Он никак не мог сделать первый шаг. Коля не оборачивался назад, но, казалось, спиной ощущал все, что происходит сейчас за ним. Вот в кабине крана застывшие, примолкшие люди заметили его колебание. Вот один из его друзей пристегивает пояс и готовится ступить на лесенку стрелы. Сейчас вздрогнет металл под далекими шагами, человек поднимется и, сняв с Коли ответственность, разом уничтожит страх.