Искатель, 1964 № 02 - [68]

Я. Согласен, согласен!.. Если получится…

БЕАТРИСА (быстро стучит по клавишам). «Солнце опускалось к закату, когда Перси, пошатываясь, приплелся к хижине и в изнеможении свалился около нее, брякнув всеми костями».

Я. «Брякнув» — неблагозвучно. Надо заменить.

БЕАТРИСА. Подумай, замени… «Адела выползла из хижины. Ее шелковые чулки, подарок Перси, доживали последние часы, так как гравий рвал их немилосердно. Она посмотрела на обессиленного Перси и строго спросила:

— Кто съел мою печеную рыбу?

— Ну уж и рыба, — возразил Перси, — рыбешка…

— Кто взял мою губную помаду?

— Я взял. В ней питательный жир.

Она тяжело вздохнула:

— Как вы намерены жить дальше?

— Ну-ну, когда-нибудь да придет же сюда какой-нибудь кораблик.

— А если через пятьдесят лет?

Он развел руками:

— Ну-ну, может быть, пораньше…

— Я вас спрашиваю, чем мы будем питаться? После нашей… свадьбы мы легкомысленно, неэкономно, безучетно питались тем, что тогда притащил сюда Джои Добс. Запасы истощались, а вы продолжали есть как ни в чем не бывало. Наконец я решилась, сказала, что это мое, а не ваше, но вы, легкомысленный, как макака, возразили, что раз я — ваша, то и все мое — ваше. Я стала прятать еду, вы стали воровать ее. И вот мы дошли до точки — нам нечем питаться, нечем поддерживать существование». Это длинновато, я сама чувствую, по легко поддается сокращению… «Знаешь, — задумчиво сказал он, — я где-то слышал, что для питания решительно необходимы белки, жиры, углеводороды и, главное, витамины. Белки с желтками лежат в гнездах на верхушках деревьев, куда мне не залезть, из натуральных жиров съеден последний тюбик губной помады, откуда берут эти угли с водородами, я не знаю. Изо всего я могу предложить вам только витамины: они в траве, которая растет повсюду.

Она гневно взглянула на него.

— Значит, вы отказываетесь выполнять свои обязанности Мужчины и Охотника?

— Я не отказываюсь, — забормотал он, — но мне не везет. Я обошел нашу часть острова, нигде не только магазинов, но даже плохого рынка нет. Я гонялся за зверями, но они шутя уходят от меня. Я нашел дерево, на котором есть гнездо, я полез за ним, но птицы клевали меня в голову, им помогали обезьяны, которые бросали в меня ветками и к тому же украли мои башмаки… Увы, Адела, весь расчет на витамины… В конце концов есть животные, которые только ими и питаются, например, коровы, козы, овцы; попробуем, понемногу привыкнем…

Адела в гневе хотела подняться, но ее одежды из сухих листьев, скрепленных палочками, не выдерживали резких движений, и она опустилась с глухим рыданием.

— Все бы я вам простила, — горько сказала она. — Вашу неприспособленность к жизни, неумение обеспечить женщину самым необходимым, простила бы ваши кражи съестного, даже ваше предложение стать коровой… Но сожрать губную помаду любимой женщины — этого я простить не могу!

— Что же вы намерены делать? — с любопытством спросил он.

Ловкими движениями она стащила с ног остатки шелковых чулок и бросила ему в лицо:

— Получайте обратно свою дрянь!

Он не шелохнулся, насвистывая веселый мотивчик.

— Впрочем, вам это непонятно. Доблестный рыцарь! Подайте их обратно! Вам они ни к чему.

Она связала чулки в поясок, подпоясалась и смело встала: теперь ее платье из листьев держалось прочнее. Она медленно пошла вдоль берега. Он поплелся за ней.

…В гуще плодовых деревьев стоял обширный бунгало Джона Добса. Мощные лианы и воздушные корни служили надежными канатами, на которые опиралась крыша из крупных банановых листьев, расчетливо уложенных уступами. Около бунгало было два загона: в одном теснились оленьи самки и козы с малышами, другой был полон птиц, похожих на индюшек. Светлый ручей хлопотливо рокотал в своем новом ложе, выложенном каменными плитками. Не хватало только старого полугрузовичка до полного вида английской фермы.

Хозяина не было видно. Перси, оглянувшись, направился прямо к птичьему загону, наклонился через изгородь, после чего негодующе залопотали птицы, что-то звякнуло, и Перси отскочил назад.

— Клюется! — сообщил он. — Монокль разбила! Глупая птица!

— Умная птица! — ответил ему сверху мужской голос, и Джон Добс быстро спустился с пальмы. — Это вы ее растили? Нет? Зачем же хватаете ее за горло, сэр? Но я знал, что этим кончится!..

Он достал из кустов большую дубину, но на пути его встала прекрасная, полуобнаженная женщина — чулки держали плохо, и листья стремились к земле.

Женщина раскрыла объятья и сказала:

— Простите меня, Джон. Я страшно ошиблась. Это вы — Первобытный мужчина и Великий охотник. А он… слякоть.

Джон опустил дубину и спросил:

— Чего же вы хотите?

Она не ответила, но взгляд ее был достаточно красноречив.

— А он? — спросил Джон.

Она пожала плечами.

— Какое нам дело?

— Нет, так нельзя, — подумав, сказал Джон. — Что было, того не вернешь. Конкретно я предлагаю вам, сударыня, стать моей экономкой: вести дом, хозяйство и прочее. А он… он будет получать еду, но за работу.

— Интересно, какую? — усмехнулся Перси.

— За самую обыкновенную, физическую, что называется, черную. Будете чистить загоны, вывозить олений и птичий навоз на поля, вообще трудиться, помогать мне.

— На это не способен ни один Пимфулер, — твердо заявил Перси.