Искатель, 1964 № 02 - [46]

Какие-то странные вещи начали твориться со мной. По ночам меня часто мучали кошмары. Я попадал в… подземелье и задыхался. На меня обрушивались громадные глыбы и придавливали меня. В одну из ночей мне приснилось, будто в комнату вползла большая змея. Как ни старался я от нее скрыться, она ужалила меня прямо в грудь. Тут я с криком проснулся. А через три дня у меня на груди, как раз в том месте, где ужалила приснившаяся змея, образовалась маленькая, но очень мучительная и долго не заживающая ранка.[45]

Тогда я понял, что и этот сон был вещим. Всеблагие боги слали мне с Олимпа новое предупреждение об опасностях, угрожающих мне со стороны коварного чужеземца. Я все-таки не внял этому мудрому предупреждению и продолжал с ним борьбу, хотя и тайную, скрытую, распуская всяческие тревожные слухи и стараясь восстановить против него побольше жителей города. Он только насмешливо улыбался, встречаясь со мной. Я понимал, что он прекрасно читает мои мысли и готовит ответный удар.

Я снова не внял предупреждению неба. Какая-то поистине злая сила подтолкнула меня опять нелестно отозваться о Сыне Неба. Донесли ли ему об этом или он сам подслушал мои слова, оставаясь на другом конце города, чему я также вполне верю, — во всяком случае, ответный удар не заставил себя ждать. В тот же вечер, намереваясь прочитать молитву, я вместо нее вдруг, к общему удивлению и собственному ужасу, во все горло запел посреди храма развратную милетскую песню, слова которой даже не решаюсь привести тут. Я понимал, что совершаю святотатство, но ничего не мог поделать с собой, пока так, с песней, не выбежал из храма и не уединился в углу двора. Этот случай, вызвавший в городе всеобщее возмущение, наполнил мою душу ужасом. Я понял, что не смогу бороться с таким коварным и могущественным противником.

Не надо львенка в городе воспитывать.

А вырос он — его придется слушаться.[46]

Сын Неба начал строить какую-то хитрую машину. Она напоминала громадные крылья птицы или, скорее, исполинской бабочки. Рабы поговаривали, что на этих крыльях он собирается летать.[47] Тогда я через оракула объявил, будто боги гневаются на столь нечестивые замыслы и повелевают мне разрушить машину. Окруженный стражей и в сопровождении многих знатных людей, я отправился к дому, где жил чужеземец. Едва я протянул руку к машине, Сын Неба крикнул: «Не тронь, иначе обожжешься!» Я испугался, но все-таки в великом гневе не внял его крику и схватился за деревянный переплет крыла, на который он натягивал бычью кожу. В то же мгновение на ладони, моей вздулся большой волдырь, словно действительно от сильного ожога, хотя готов поклясться всеми богами, что дерево было, совершенно холодным и даже сыроватым на ощупь. При виде такого колдовства толпа забросала губительную машину камнями.

Три дня после этого Уранид не показывался в городе: видно, залечивал раны. А я тем временем пророчествовал в храме, что Сын Неба намеревается открыть городские ворота таврам, перебить всех свободных людей и установить в городе власть рабов, как это сделал в свое время Савмак в Пантикапее. Боги требуют, вещал оракул, чтобы колдун был заключен в цепи и помещен в темницу при храме, ибо только я смогу держать его в подчинении и с помощью всемогущих богов обуздать его чудодейственную власть. И я добился своего. Ареопаг большинством голосов решил заковать чужеземца в цепи и держать под моим надзором в темнице при храме.

16. Так мы решили, и я уже торжествовал полную победу. Но боги — или злые силы, помогавшие колдуну, — снова расстроили наши планы. Я приказал заковать его покрепче и бросить в самую надежную темницу. А ключ от нее для предосторожности отдал тайком своим друзьям, наказав при этом, чтобы они не отдавали мне его, как бы я ни просил. Ведь, пользуясь своей могучей колдовской силой, он мог внушить мне мысль, чтобы я открыл темницу и выпустил его на свободу. Друзей же я выбрал нарочно таких, которых он не знал в лицо и не мог поэтому внушить им свои мысли.

Мои опасения оправдались. Вот уже третий день он искушает меня, и под натиском внушенных им мыслей, постоянно толкающих меня на самые неожиданные поступки, я все больше прихожу в ужас. Кто у кого в плену? Да, он сидит на цепи в темнице. Но моя воля скована им, я его раб, я больше не принадлежу себе. Сегодня утром он снова заставил меня прийти к окошку в дверце темницы и заявил, что имеет очень важное сообщение для экклесии. Мне он его сообщить отказался — только народному собранию. Я опять почувствовал, что испытываю непреодолимое желание тотчас же выпустить его и привести на агору, и в панике убежал подальше от храма, чтобы не поддаться этому желанию. Я знаю, что он хочет. Он сумеет подчинить своей ужасной воле все народное собрание, и его не только освободят, но и сделают главным жрецом. Выпустить его на волю с такими могущественными способностями?

О нет! Моя рука их похоронит…

…На этой цитате из трагедии Еврипида «Медея» (стих 1619-й) обрывается найденная нами рукопись, хотя дальше еще идет довольно большой кусок чистого, неисписанного папируса.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ СКВОЗЬ ДАЛЬ ВЕКОВ