Искатель, 1963 № 03 - [11]
Неужели он нашел выход? Снова спасение в его руках, снова надежда. Но много ли осталось патронов? Сколько раз стрелял в эту ночь?
Обойма никак не хочет выскакивать из разбитой, изуродованной рукоятки. Тогда он раз за разом оттягивает затвор. Четыре патрона лежат на камне.
Он берет один и прячет в карман рубашки. Это будет НЗ — последний, сигнальный патрон.
«Плыви, тюлень. Без еды я еще продержусь, без огня — нет».
Гранит холоден и пуст. Туман подкрадывается к острову, накрывает скалы молочной кисеей. Тускнеет и без того пасмурный день. Плотные клубы поднимаются к маяку, к вышке — море скрывается за пеленой. Море дышит, внизу угадывается темная шевелящаяся масса.
…В будке маяка по-прежнему шипит ацетиленовый аппарат, делает свою бесцельную слепую работу. Надо вынуть из патронов пули — стрелять холостыми, чтоб пламя вылетало из ствола погуще.
Он никак не может захватить скользкое тельце пули. Пальцы плохо повинуются.
Тогда он, наклонившись, вытаскивает пулю зубами. Самое трудное — не выплеснуть дрожащей рукой порох из гильзы.
Потом Куницын отрывает клочок овчинной подкладки, сушит его, раскатывая в ладонях, и, свернув в комочек, забивает пыжом открытый зев гильзы.
Операция с патронами дается нелегко. Трудно дышать.
С минуту он сидит, прижавшись к стенке. Минута — это слишком короткий отдых, но на второй минуте начнет подбираться сон…
Готово. Дуло почти касается керамического наконечника, откуда со слабым шипением сочится газ.
Выстрел.
Дымок поднимается над горелкой — это от пороха, газ не загорается.
Выстрел.
Еще один…
Это все.
Несмотря на туман, «Кавказ» идет полным ходом. Нужно успеть до сумерек.
Впереди — Средние Столбы. Они ничем не отличаются от других луд, разве что названием. Десяток крошечных каменистых островков. Будто бы шла по Губе баржа, груженная камнем, тряхнуло ее волной, упало в море несколько глыб, да так и осталось торчать на фарватере.
В 15 часов пришла на «Кавказ» радиограмма: «По уточненным данным точка приводнения — 20 км юго-западнее Зеленого. Район поиска — от точки по ветру».
Капитан Гудков развертывает простыню лоцманской карты, отыскивает нужный квадрат, помечает координаты.
«Ветерок был балла 3–4, — прикидывает он, — летчик, конечно, сообразил поплыть по ветру. Тогда за сутки он успеет добраться примерно вот сюда. — Карандаш упирается в россыпь мелких кружочков. — Средние Столбы».
Катер останавливается у первого острова.
В тумане ничего не разглядишь. На катере никак не подойти. Вокруг больших камней — камешки поменьше. Спускают с «Кавказа» шлюпку.
Выпрыгивают на мокрые, скользкие камни моряки, осматривают островок — не мелькнет ли где примета Куницына.
Петляет шлюпка по салмам-проливам, разделяющим острова. Все одинаковые, разве что на одном больше птичьих перышек да засохшего помета, а на другом сморщенных стеблей морской капусты.
— Смотри-ка, за валуном! — сказал вдруг механик Балаганов, сидящий на носу шлюпки.
— Элерон с истребителя, точно, ребята, вам говорю! — ответил Девяткин.
Побежали, оступаясь в наполненные водой ямы.
Льдинка. Первая льдинка, намерзшая на мелководье среди камней, — заявка зимы.
Кончился еще один день поисков. Гудков вызывает диспетчерскую порта.
— Осмотрели Средние Столбы. Пусто.
— Идите в Ургу. Там сбор поисковых групп. Уточните план на завтра.
«На завтра, — подумал Гудков, — на завтра. Дождется ли он этого завтра? Тут чуть окунулся — холод к сердцу пошел».
Туман сгущался. Зажгли ходовые огни. А в ответ на ближнем островке сквозь туман замигал маяк.
Не знал Гудков, что на одном из этих островков маяк не горел. Он погас и стал в тумане невидим, и вместе с ним стал невидим остров. Его не могли различить с «Кавказа», хотя катер и прошел вблизи.
Туман великолепно передает звуки. На море, окутанном плотной молочной пеленой, акустика, как в старом храме. Любой шлепок рыбы, вскрик птицы, дальний гудок парохода — все звуки легко находят дорогу сквозь туман, натыкаются на острова, рождая в скалах эхо.
Стук мотора выводит Куницына из оцепенения.
Нет, на этот раз не галлюцинация. Работа двигателя настолько отчетливо доносится сквозь туман, что он может определить марку мотора — это дизель из тех, что стояли раньше на танках. Кажется, будто катер совсем близко — вот-вот вынырнет из завесы и, дав «полный назад», вспенив винтом воду, остановится у самых камней.
Иван пробует подняться — больно…
Долго-долго слышен замирающий стук дизеля. Еще раз судьба решила подразнить летчика, потешить призраком надежды. Он лежит на скале у обрыва, рядом с потухшим маяком.
Невозможно приподняться, силы исчерпаны. Сон — какой прекрасный переход к тишине, спокойствию! Как легко преодолеть мучительное расстояние, совершить прыжок через море, тундру!
Аэродром, хохочущие, рисковые парни перед вылетом. Костюченко смеется, хлопает по плечу Ашаева — о чем они смеются, ведь его, его нет с ними! «МИГ», сверкнув серебристым дюралем, уходит высоко в облака; дом, скрипучая лестница, запах обеда, стакан горячего чая на столе. Стакан горячего чая. Ложечка, косо переломившаяся в коричнево-алой жидкости, темные чаинки на дне. Кристаллы нерастаявшего сахара, белый парок. Стакан горячего чая. Серега. Он со снисходительным недоумением склонился над деревянной кроваткой, его удивляет бессмысленное агуканье маленького Юрки. Где же Лида? Где же Лида, что с ней?
