Искатель. 1961-1991. Выпуск 5 - [33]

Эллиот Хансен был статный, осанистый и видный мужчина. Густые седые волосы спадали на воротник. Ровнейшие ряды вставных зубов, которые он чистил минимум три раза в день, так и лучились, стоило ему улыбнуться. Он уверял, что ему шестьдесят, но даже набросив лет семь, вы бы все равно промахнулись. В сфере его общения находились только богачи, люди богатые до неприличия. Он купался в роскоши, пил только старые выдержанные вина. В маленьком мире клуба его окружала только роскошь, но даже сейчас Хансен не упускал случая легонько облапить где-нибудь в туалете первого попавшегося красавчика.

Шеф полиции Террелл решил: к Хансену нужно послать Тома Лепски, здесь нужен именно он, — человек, который не витает в облаках, далек от снобизма, не робеет перед богатством, а самое главное — обладает недюжинным честолюбием.

— Слушаю вас, — нежно пропел Хансен. Он вытащил из-за манжеты надушенный шелковый платок и помахал перед своим изысканным носом.

Своим полицейским голосом, заставившим Хансена поморщиться, Лепски объяснил цель своего прихода.

По происхождению Эллиот Хансен был англичанином. Много лет назад он служил мажордомом у некоего герцога, но однажды герцог здорово вляпался с каким-то бойскаутом. Вскоре английская полиция пресытилась и собственными деяниями Хансена, ему пришлось уехать из страны, и он с радостью принял пост секретаря самого престижного клуба для игроков в бридж во Флориде, клуба для избранных.

Хансен слушал Лепски, едва веря собственным ушам.

— Но, мой дорогой друг, это в высшей степени немыслимо! Один из нашей обслуги? Нет! Нет! Категорически невозможно!

Лепски ненавидел гомосексуалистов не меньше, чем Хансен ненавидел детективов. Он заерзал в кресле, сдерживая раздражение.

— Мы ищем индейца, — сказал он. — По нашим данным, ему года двадцать три — двадцать пять, густые черные волосы, ходит в темных джинсах и цветастой рубахе. У вас есть индеец, который подходит под это описание?

— Такой молодой? — Хансен поморщился. — Нет… нет… все наши индейцы — народ в возрасте. Работают у нас много лет… да, еще как много… и всю жизнь — в цветастых рубахах. — Он отвел голову назад и засмеялся. Произведенный им звук напомнил Лепски ржание кобылы.

— Угу… но поставьте себя на наше место, — напирал Лепски. — Два члена вашего клуба убиты. Третий решил сыграть в ящик сам: убили его любовницу. У нас, естественно, возникает вопрос: нет ли связи между убийцей и вашим клубом? Нам известно, что убийца — индеец-семинол. Улавливаете? Может, кто-то из вашего персонала взялся за отстрел членов клуба?

Хансен высокомерно улыбнулся, демонстрируя шикарные вставные челюсти.

— Уверяю вас, дорогой друг, вы совершенно не там, абсолютно не там ищете. Наши слуги работают у нас не первый год… Далеко не первый. Они нас обожают. Вы себе этого просто представить не можете. Эти индейцы — народ исключительно преданный, такие душки. Они нас обожают.

— А вдруг кто-то из них заимел на вас зуб? — настойчиво допытывался Лепски. — Может, кто-то считает, что с ним плохо обошлись?

— Плохо обошлись? — Хансен искренне поразился. — К персоналу здесь — наипрекраснейшее отношение. Мы как одна семья — большая и счастливая.

Лепски тяжело задышал через нос.

— Вы никого из персонала не увольняли? Может, кто-то не отвечал вашим требованиям?

Во время всего разговора Хансен поигрывал ручкой с золотым пером. Тут она выскользнула из пальцев и покатилась по столу. Он чуть вздрогнул, будто на секунду дал о себе знать какой-то зубной нерв. От глаз Лепски это не укрылось.

Последовала долгая пауза, потом Хансен поднял ручку и принялся снова катать ее между пальцами.

— Ну… разве что в прошлом… да, такое бывало, — выдавил он медленно и неохотно. Ему вспомнился тот молодой индеец. Когда это было? Четыре месяца назад? Он старался не вспоминать об этом неприятном случае, но сейчас память все высветила с пугающей ясностью. Как его звали? Тохоло? Да… его отец работает в клубе уже двадцать лет. Однажды этот старик пришел к нему и попросил взять на работу сына. Увидев его, Хансен согласился… такой красивый, прекрасно сложенный мальчик! Но какой дикарь! Когда Хансен ему улыбнулся… они были одни в туалете, возле умывальника, и он его легонько погладил. Воспоминание ожгло Хансена. Каков дикарь! Тут любой испугается. Он, конечно, позволил себе лишнее. Но уж слишком обманчивый вид был у парня. Короче, пришлось от него избавиться. Отцу он тогда как можно вежливее объяснил: ваш сынок в клубе пока не на месте… слишком молод. Старик тогда посмотрел на него недобрым взглядом. Хансен обеспокоенно задвигался в кресле. Перед ним возникли черные глаза, пылавшие презрением.

Но не говорить же этому кошмарному детективу насчет Тохоло! Только начни объяснять… нет! Невозможно!

— Вы помните конкретно какого-нибудь индейца, которого пришлось уволить? — повторил вопрос Лепски.

Суровый полицейский голос резанул по нервам Хансена.

— Такого не случалось уже несколько лет, — сказал он. — Люди, конечно, уходят. — Он посмотрел на Лепски и тут же отвел глаза в сторону. — Возраст поджимает. Мы отправляем их на пенсию.

Лепски уже учуял след.